Сделать все возможное

Теперь пришло время снова сосредоточиться на моей личной жизни. В двадцать восемь я чувствую себя в самом расцвете сил. Чисто случайно, я нахожусь в хорошей форме, несмотря на отсутствие времени на тренировки. В ординатуре я не могла переваривать больничную еду. В сочетании с лихорадочными спринтами по больнице и ежедневными поездками на велосипеде, я поддерживала иллюзию, что уделяю немного внимания своей физической форме. Еще один плюс для меня заключается в том, что в основном мужчины ошибочно принимают мой больной бред и честное суждение за юмор и индивидуальность.

В заключение, даже если парни смогут закрыть глаза на мой кислотно-зеленый гипс и впечатляющий список недостатков (который обновляется каждый день!), то увидят, что я холодная, как лёд, одиночка.

— У меня есть идея, но я знаю, что она тебе не понравится, — говорит Мэделин, когда везёт меня домой.

Я пожимаю плечами и смотрю в пассажирское окно.

— Скорее всего, ты права. Не говори мне.

— На следующей неделе в Гамильтоне будет проводиться вечер для одиночек.

— Да, это звучит как веселое путешествие, чтобы отправится туда одной.

— Ну... я записала нас обеих.

— Какая смешная шутка, Мэделин, — невозмутимо говорю я. — Может, вместо этого мы отправим тебя на вечер открытого микрофона?

— Встреча в следующую среду, начало в семь вечера.

— Я так рада, что ты чувствуешь себя достаточно комфортно, чтобы поделиться этими деталями со мной, но они не имеют значения, учитывая, что я не собираюсь идти.

Она останавливается прямо между домом её детства и моим. Мэделин там больше не живет; она арендует небольшой дом недалеко от главной улицы, а это означает, что наши старые рации находятся вне зоны действия (я убедила её проверить). Таким образом, я единственная, кто погружается в прошлое, оставаясь в своей детской спальне со слишком маленькой кроватью, пытаясь притвориться, что за одиннадцать лет, которые я отсутствовала, я на самом деле повзрослела.

Мэделин продолжает настаивать на том, что я пойду с ней на вечеринку, а я продолжаю давать ей отпор. Честно говоря, я уже знаю, что пойду, ненавижу разочаровывать её. Когда иду по подъездной дорожке, то не могу избавиться от страшной мысли, которая меня посетила.

К двадцати восьми годам мне действительно необходимо все выяснить. Я уже должна была построить полноценную жизнь, но на самом деле застряла в одной петле уже почти три десятилетия. Фон изменился, и второстепенные персонажи мелькают туда-сюда, но сценарий остался прежним: я, Дэйзи Белл, соперница Лукаса Тэтчера, и груз этой ненависти начинает всё больше подавлять меня. В глубине души я начинаю забывать, что именно ненавижу в Лукасе. Сейчас я могу объяснить это при помощи логики. Я хочу иметь собственную практику и не умею делиться, поэтому я хочу выгнать Лукаса из этого города. Но если было бы все так просто, то последние одиннадцать лет я не провела бы, мысленно бросая дротики ему в лицо. Мы были частями одной страны, отделившимися друг от друга, и я по-прежнему давала ему свободу и собственное правление.

Это наводит меня на мысль, что это неизлечимая болезнь. В данный момент моя ненависть к нему стала ощущаться как еще одна функция моего тела. Есть, пить, ненавидеть. Когда я начинаю думать о Лукасе, мой желудок сжимается, а мое сердце бешено колотится. Я пытаюсь выбить все мысли о нём, как в игре «Попади в крота» (прим. переводчика: настольная игра, в которой из нор выскакивают кроты, и нужно успеть ударить по ним молотком), а мой мозг продолжает закидывать четвертаки для продолжения. Однажды я даже попробовала специальную терапию: я надела на запястье резинку, как курильщик, который пытается избавиться от привычки «пачка в день», и каждый раз, когда мысль о Лукасе появлялась у меня в голове, я щелкала резинкой. К концу дня мое запястье сильно опухло, а кожа стерлась чуть ли не до крови.

Если моя ненависть к нему сидит на водительском сиденье, а у автомобиля отсутствуют тормоза, то надеюсь, что работа с доктором Маккормиком вылечит меня. Я завершу все три этапа моего дьявольского плана и смогу убедить доктора Маккормика назвать меня своим единственным наследником. У меня есть все основания полагать, что как только это произойдет, моя ненависть к Лукасу будет изгнана одним махом.

Всё будет кончено. Finito. Я буду писать новый сценарий. Я буду Дэйзи Белл, милосердной победительницей, прекрасной и честной. Я не буду тыкать его в это лицом или злорадствовать. Я просто забуду о нем.

Боже милостивый, пожалуйста, позволь мне забыть о нем.

Однажды в школе нас с Лукасом объединили в напарники для рецензии на книгу «Над пропастью во ржи». Мы оба прочитали книгу и договорились встретиться в библиотеке (нейтральная территория) для работы над презентацией. Это было единственное, о чем мы смогли договориться.

— Холден Колфилд ‒ избалованный лицемер. И единственная причина, по которой он так зол ‒ это то, что его вывели на чистую воду, — утверждал Лукас.