Сделать все возможное

В результате они уходят с рецептом мази гидрокортизона экстра-усиленного действия и чёткими инструкциями: отложить секс до тех пор, пока не пройдёт сыпь. Не думаю, что они будут им следовать. Я улыбаюсь и качаю головой, когда заканчиваю записывать заметки в карту миссис Роджерс. Лукас стоит рядом со мной, прислонившись к стене и скрестив руки на груди.

— Ты не собираешься заполнять карту мистера Роджерса? — спрашиваю я, глядя на него из-под ресниц.

— Я уже заполнил.

Я смотрю вниз и начинаю писать ещё быстрее.

— Так вот в чем дело, не так ли? — спрашивает он.

— Понятия не имею, о чем ты говоришь.

На самом деле, я понимаю, но хочу, чтобы он сменил тему.

— Ты все это время была влюблена в меня, как мистер и миссис Роджерс?

Из меня вырывается громкий смех. Он звучит вымученным и фальшивым.

— Неужели тебе больше нечем заняться? Например, ты можешь запланировать свою следующую игру с доктором Маккормиком.

— Я уже внёс её в своё расписание, а ты избегаешь ответа на вопрос.

— Это потому, что я пытаюсь работать, — говорю я, записывая в пятый раз одно и то же слово в карту миссис Роджерс. Спасибо Господи за изобретение штриха-корректора.

— Все в порядке. Я сохраню твой секрет.

Такое чувство, что он забирается мне под кожу. Мне трудно поверить, что, ведя эту старую битву, в его арсенале осталось ещё какое-то неиспользованное оружие, но это что-то новенькое, и мой разум от этого пошатывается.

Я щурю глаза и пытаюсь понять мотивы, но его нейтральное выражение лица ничего не выдает. Я не знаю, хирург ли он с ножом или ребенок с камнем ‒ в любом случае, он хочет, чтобы у меня отвисла челюсть, и мое сердце забилось быстрее, и я его не разочаровываю. Мое лицо горит. Он нашел новую, скрытую щель в моей броне, какими бы ни были его намерения. Лукас и я враждуем так долго, что он очень редко получает от меня неожиданную реакцию. Я встаю, разворачиваюсь и захлопываю дверь кабинета, нервно гадая, каким будет его следующий шаг.

От: lucasthatcher@stanford.edu

Кому: daisybell@duke.edu

Тема: Неотправленное письмо №349

Это немного странно. Я давно не писал тебе ни одного из этих сообщений: с тех пор, как вернулся в Гамильтон. Могу ли я вообще называть их сообщениями, если я никогда не нажимал на кнопку «отправить»? Я даже не уверен, что ты пользуешься этой электронной почтой. Доктор Маккормик до сих пор обещает дать нам новые почтовые адреса для работы, но, исходя из того, что парень все еще использует Windows 98, я бы не рассчитывал, что это произойдет в ближайшее время.

Я посмотрел на днях, просто из любопытства, когда первый раз написал одну из этих... «записей в журнал»? «криков в пустоту»? Как бы я ни называл эти сообщения, первое было написано на первом курсе в Стэнфорде. Прошла неделя первого семестра, и, думаю, можно было смело сказать, что я соскучился по дому. По крайней мере, это то, что я написал тебе по электронной почте. Я все говорил и говорил о том, что скучаю по Гамильтону, но ни разу не упомянул, что скучаю по тебе.

Думаю, я довольно хорошо умею хранить секреты. Я никогда не говорил тебе, что подал заявление в Дьюк. Мне предложили стипендию, как и тебе, но потом я подслушал твой разговор с Мэделин перед выпускным. Ты всё говорила и говорила о том, как рада переезду. Тебе не терпелось выбраться из Гамильтона и быть подальше от меня.

Я получил сообщение. Чётко и ясно. Возможно, это был первый раз в нашей жизни, когда кто-то из нас понял намек, ха.

Я поступил в Стэнфорд, и был готов начать все сначала, но вместо этого провел весь первый год, думая о переводе в Дьюк. Я не вступал ни в какие клубы и не заводил друзей на всю жизнь, которые в итоге становятся твоими шаферами. Я тусовался в своей комнате в общежитии и слушал CD-диски, которые ты записала для Мэделин. (Перед переездом я украл большую часть её коллекции.) Было что-то успокаивающее в том, чтобы слушать песни, которые ты выбрала сама, даже если они были записаны не для меня.

Боже, это было так давно, десять лет назад, и все же, я до сих пор помню, как был тем восемнадцатилетним парнем в колледже: я так тосковал по дому, что было больно.

Я преодолел это, я преодолел много вещей, но по сей день меня мучает один вопрос, который слишком поздно задавать.

Было бы не так больно, если бы я просто отправил, то, первое письмо?

Нынешнее сражение с Лукасом отличается от того, что мы вели раньше. Одиннадцать лет назад наше оружие было традиционным и простым: табели успеваемости, бег на время, результаты тестирования и смертельные взгляды, которыми мы одаривали друг друга. Не было никаких намеков на прелюдию. Я бы даже предположила, что в старших классах Лукас не смог бы отличить слово «прелюдия» от слова «предплечье». Но взрослый Лукас может. Похоже, Стэнфорд обучил его не только биологии. Я должна написать письмо декану с поздравлениями и благодарственными словами.

У меня нет проблем с ведением войны.