Сделать все возможное

Наступает тишина. Мой отчаянный крик заставляет замолчать весь школьный зал. Чей-то свист разрушает заклинание, и несколько детей начинают смеяться, но Лукас останавливается. Он смотрит на меня и ждёт, когда я продолжу.

— Я люблю тебя, это кажется безумием, потому что еще четыре дня назад я действительно думала, что ненавижу тебя. Но если подумать, любовь и ненависть не так уж сильно отличаются, верно? Любить кого-то, означает стремиться стать лучше ради этого человека, не в этом ли заключалось наше ненавистное, маленькое соревнование все это время?

— Буууууу! — кричат какие-то мальчишки. — Сними комнату, бабуля!

Я продолжаю.

— Я чувствую себя такой глупой, потому что мне потребовалось так много времени, чтобы понять это. Ты с самого начала любил меня, и думаю, все знали это, кроме меня. Я не понимала этого, потому что была эгоисткой, с глупой потребностью выиграть каждую битву с тобой, а ты был терпелив всё это время. Ты играл со мной в эти игры, потому что мне это было необходимо, но твоё сердце никогда в этом не участвовало. Ты никогда не пытался уничтожить меня. Ты был в меня влюблен.

— Убирайся со сцены, чудачка! — кричит другой мальчик.

— И я знаю, что мне потребовалось много времени, чтобы всё понять, позорное количество времени, но теперь я это знаю, и не позволю тебе уйти от нас. Вот почему я так одета! У меня есть бутоньерка! И браслет! Я хочу вернуться в прошлое и все исправить!

На сцену поднимается учитель и пытается вырвать микрофон у меня из рук. Через несколько секунд меня увезут в наручниках с этих с танцев.

— Хэй! Подождите. Я должна ещё кое-что сказать…

— Мэм, вы должны покинуть сцену.

— Лукас! — кричу я прямо перед тем, как микрофон вырывают из моей руки. — Если ты ещё не понял, ты мой Мистер Сэди Хокинс 2017!

— Это не официальные результаты! — визжит маленький президент школьного совета, всё еще дергая за шнур микрофона.

Офицер, отвечающий за порядок в школе, очень быстро движется в мою сторону для такого пожилого человека. Через несколько секунд он стаскивает меня со сцены, и с помощью одного из учителей, сковывает мои руки за спиной, используя кабельную стяжку.

— Извини за это, Дэйзи.

Я смотрю через плечо и узнаю Тиффани Гоу, подругу детства, которая жила по соседству. Я забыла, что сейчас она преподаёт в средней школе. Она та, кто помогла меня задержать.

— О, привет, Тиффани. Как поживаешь?

— Неплохо. Точнее, по сравнению с тобой, думаю, что довольно хорошо, — шутит она, прежде чем быстро извиниться. Я говорю ей, чтобы она не волновалась: она права.

— Эмм, извините! — маленькая школьница возвращается, пыхтя сильнее, чем раньше. — Я здесь, чтобы выдвинуть обвинения.

Офицер качает головой.

— Боюсь, эта ситуация типа: «поймать и отпустить», мисси. Нет ничего противозаконного в том, чтобы позориться перед детьми.

— Дэйзи! — мелодраматично кричит Мэделин, пробегая ко мне через толпу. — Боже мой, офицер, не забирайте её в участок, она там не протянет! Я буду твоим звонком из тюрьмы, Дэйзи?! О, привет, Тиффани.

— Привет, Мэделин.

— Так куда вы её везёте? В тюрьму? — спрашивает Мэделин.

Офицер смотрит на меня.

— Если я разрежу эту стяжку, ты же не побежишь обратно на сцену и не станешь дальше портить детям вечер?

Я поднимаю глаза и вижу Лукаса, который возвышается над толпой, наблюдает за сценой и улыбается. Это маленькая улыбка, но всё же, она есть, и когда наши глаза встречаются, я не вижу никаких признаков ненависти, а только веселье. Это ответ, который мне нужен.

— Нет. Клянусь, я закончила.

— Ладно, но, просто чтобы показать этим детям и их родителям, что я не отпускаю тебя так просто, я сначала уведу тебя отсюда, а выпущу уже на улице.

— Это справедливо.

— Это несправедливо, — бормочет маленькая школьница, прежде чем взять микрофон и попытаться вернуть внимание толпы.

Меня выводят из зала под аплодисменты и свистки. Те самые мальчики, которые насмехались надо мной, пока я стояла на сцене, теперь считают меня крутой из-за наручников. Мой имидж уличного хулигана удваивается.

В общем, захватить сцену на вечере танцев, в средней школе, вероятно, не будет считаться одной из моих самых блестящих идей. Я уверена, что разнесется слух о том, что я сошла с ума и больше не могу заниматься медицинской практикой. Доктор Маккормик в понедельник утром, скорее всего, захочет со мной серьёзно поговорить. Но я всё объясню ему, и не сомневаюсь, что к завершению моего рассказа его глаза будут на мокром месте, не только потому, что он слишком мягкий человек, но и потому, что, я подозреваю, всё это время он, как и большинство людей в нашей жизни, тайно переживали за нас с Лукасом

О, точно. Лукас.

Очевидно, любовь всей моей жизни.

Я смеюсь, потому что меня это до сих пор веселит.

Я оглядываюсь, и вижу, как Лукас догоняет меня и сотрудников охраны. На его лице всё ещё эта тайная улыбка, и я хочу броситься ему на встречу и обнять его, но я закована в наручники. Я преступник.

— Хорошо мисс, — говорит охранник. — Если я поймаю вас в двадцати футах от этих танцев, я навсегда надену на вас наручники. Вы услышали меня?

— Да, сэр. Я усвоила урок.