Сделка

— Ваш Сулимо — мясник. Он руками работать мастер, а головой… Что касается Володи… Счастлив-то он будет, тут вы, конечно, правы. Вот только долго ли? Молод еще Володя для таких дел. У него глазки-то от жадности разбегутся, вы еще и чай допить не успеете, а в дверь уже люди из прокуратуры постучат. — Саликов говорил скучно, тем самым тоном, которым взрослые объясняют детям совершенно очевидные вещи. — Так что вместе нам падать придется, Петр Иванович. Всем. Стаей. Вы же меня не спросили, когда состав с танками в Новошахтинск погнали. Вас не заботило, как я его оттуда на базу перегонять стану. Вас же не волновало, где и как мне укрывать тридцать пять единиц бронетехники. Вас не заботит, что скажут технари. — Щукин смурнел все больше. — А то, что мне пришлось ветку надстраивать лишний раз? Это как? Ведь она почти наверняка «засветилась», а значит, «засвечена» и сама база. Да и состав вы «засветить» умудрились… Кстати, о людях… Это ведь идея Сулимо? Я имею в виду технику. Сулимо?

Щукин пожевал губами, подумал, кивнул:

— Его.

— Я так и думал. Жаден больно ваш капитан. А жадность — преотвратительнейшее качество. До беды доведет, и оглянуться не успеете.

— Так он мне сказал, что, мол, Алексей Михайлович не против. Мол, сам идею подсказал. — Щукин развел руками. — И что покупатели самолетов не отказались бы бронетехнику взять. Вот я и подумал: лишние тридцать миллионов нам не помешают.

— Ну да, а прикрывать пропажу техники опять-таки пришлось мне.

— Это уж извини. Я ведь не мог отсюда, из Москвы, приказы отдавать.

— Не могли, — согласился Саликов. — А ваш Сулимо — идиот. Я сказал ему насчет Чечни: война, мол, это — золотое дно. Понимающие люди на ней огромные деньги заработают. Он мне: как тут, мол, не пойму, кусок поиметь? Я ему схемку примерную и набросал. Так он в обход меня к вам. Кретин. Покупатели-то технику возьмут. Это не вопрос. Да только в такой ситуации жадничать — грех. С танками этими возни — выше головы и риск громадный.

— Ладно, с Сулимо я потолкую, — жестко пообещал Щукин.

— Чего уж теперь… — вздохнул Саликов. — Ладно. Теперь нам в два раза быстрее крутиться нужно. Кстати, вы бумаги на таможню отправили, Петр Иванович?

— Не успел пока. Когда тут… — Щукин развел руками.

— Завтра же постарайтесь отправить, — не то приказал, не то попросил Саликов. — Пока дойдет, пока то да се. Дай Бог в неделю уложиться. А больше у нас и времени нет, Петр Иванович. Сами знаете: не сегодня-завтра гроза грянет.

— Да уж знаю, Леша, знаю, — кивнул тот. — Ладно, насчет бумаг я распоряжусь. Завтра и уйдут.

— Хорошо.

Саликов достал из кармана пачку «Мальборо», вытащил сигарету, покрутил в руках, посмотрел на нее внимательно, словно выискивая какие-то изъяны, и решительно сунул обратно в пачку.

— И правильно, Леш, — улыбнулся Петр Иванович. — И правильно. Лучше рюмочку выпей. Это, знаешь, восемнадцатилетним хорошо, пока здоровье как у быка, всякой дрянью себя травить. А сейчас и без никотина дерьма навалом. Ешь отраву, дышишь ядом да испарениями разными, еще не хватало самому себя в гроб загонять. Чай, не мальчик уж, о здоровьичке-то думать надо. Думать. Организм он ведь не железный…

Саликов сунул пачку в карман.

— Ну а вообще-то Сулимо тебе как? — возвращаясь к основной теме, спросил Петр Иванович.

— Ума бы побольше — цены бы человеку не было, — ответил Саликов.

Щукин расслабился. Обвинения, похоже, кончились.

— Что-то ты мне давно не звонил?

— А что звонить-то? — Саликов дернул крепким плечом. — Случится что, тогда и позвоню.

— Когда случится, поздно будет, — философски заметил Щукин. — А что с этим-то собираешься делать? — Он мотнул головой в сторону двери. — С Прибыловым. Владимиром Андреевичем.

— Пусть пока у нас на заводе понежится. Поруководит. Там и Сулимо за ним присмотрит, да и я пригляжусь потщательнее.

— Не боишься?

— А чего бояться? — усмехнулся Саликов. — Он-то думает, что завод реальный. Старается.

— Не болтает?

— Пока не болтает. Ну а если начнет, как-нибудь справимся. Любую проблему решить можно. Было бы желание.

— Может быть, лучше разъяснить полковнику, что к чему?

— Стоит ли? Пусть думает, что он — большая «шишка». Нам же спокойнее. А чтобы старался получше, надо пообещать ему Москву и небо в алмазах.

— Думаешь, поверит? — Улыбка Щукина стала еще шире.

— Ну а почему нет? Ему же самому хочется верить. Не с кем-нибудь, с самим Щукиным Новый год празднует.

— Ну ладно, как скажешь. — Петр Иванович неторопливо открыл ящик стола и принялся складывать в него бумаги. — Самолеты-то последние пришли?

Саликов посмотрел на часы.

— Должно быть, уже пришли.

— «МиГ-29», как договаривались?

— «МиГи», — ответил Саликов серьезно и вдруг улыбнулся. — У заказчика-то нашего губа не дура.

— Ладно. Дура — не дура, не нам судить. Он платит. И платит хорошо. А кто платит, тот и музычку заказывает.

— И мы вместо оркестра.

— Выходит, так. — Щукин задвинул ящик, запер его на ключ и поднял глаза на приятеля. — Но теперь-то, сам понимаешь, Леш, ситуация сложилась однозначная: либо пан, либо пропал. Кашу мы уже заварили, выходить из игры поздно.