Сделка

Они не заметили нас, не думаю. Но они палили из пулеметов по кругу, и пули яростно плясали вокруг.

Я видел Толстого и Монока. Как инвалиды, выпавшие из инвалидных колясок, они на руках ползли по заросшей земле джунглей. Медленно, очень медленно они находили дорогу, прячась за деревьями. Потом я увидел, что Толстый упал в воронку, оставленную артиллерийским снарядом. Мы с Барни направились к нему и по пути наткнулись на Фремонта.

Он был в ужасном состоянии: его внутренности вываливались. Фремонт стонал и был едва жив. Из его живота выпадало черно-красное месиво, в которое он запустил руку, пытаясь удержать этим ускальзывающую от него жизнь.

Над нами беспрестанно летали японские пули, образуя смертоносную арку.

Лежа на животах, мы с Барни подхватили его под руки и поволокли к ближайшему окопу. Засунув его туда, мы обнаружили, что он был уже без сознания. Слишком много народу для одной маленькой ямы! Я, как безумный, огляделся вокруг. Я весь горел и видел окружающее сквозь кровавую пелену.

Тем не менее, я увидел его - другой окоп, побольше, в десяти ярдах от нас. А перед окопом, между нами и тем местом, откуда в нас палили япошки, лежало поваленное дерево, упавшее от разрыва бомбы. Как раз возле окопа, рядом с поваленным деревом упал Монок. Пулеметная очередь прошила его ноги до самой задницы.

Теперь стреляли уже не из одного пулемета, добавилась ружейная пальба. В нас ли они стреляли?

Мы с Барни подползли к окопу. Я нырнул вниз, а он подтолкнул Монока, и мы все вместе оказались в укрытии. Между нами и япошками было это огромное поваленное дерево, но они продолжали палить, и пули свистели уже совсем близко от нашего убежища, поэтому пора было переставать прятаться и отвечать на их обстрел.

Тут в окоп вполз д'Анджело и произнес, ухмыляясь:

- Я же говорил, что какашка была еще теплая.

- Заткнись и стреляй, - сказал я ему.

- Тебе придется поддержать меня, - ответил он. Он был ранен в ногу.

- Еще и тебя! - сказал я.

- Спасибо за добрые слова, папаша. Поддержи-ка меня!

Я помог ему сесть, и он начал отстреливаться из своего "М-1". Наши усилия казались просто смешными по сравнению с тем шквалом огня, который они на нас обрушили. Барни попытался перебросить в соседний окоп винтовку Фремонта и БАВ - большую автоматическую винтовку - Толстого, но они закричали, что испытывают страшную боль и слишком слабы, чтобы стрелять.

- Вы, ребята, сможете уделать их лучше, чем мы, - крикнул Толстый. Удержите их...

Его голос затих.

- Убит? - спросил я своего друга.

- Похоже, он просто отключился, - ответил Барни.

- У него есть компания, - сказал я, кивнув на едва живого Монока и упавшего д'Анджело.

- Господи! Но ведь он не умер?

Я пощупал пульс д'Анджело у него на шее.

- Нет, он просто без сознания. Пули продолжали свистеть и жужжать у нас над головами.

Я позвал Фремонта, но он не откликнулся.

- Кажется, нам крышка, приятель, - сказал я Барни. - Все остальные уснули.

Я вспомнил слова капрала Мак-Рея, которые он сказал мне еще там, в учебном лагере, о том, что во время боя не поспишь. Он был не прав. Так не прав!

- Они не спят, - проговорил Барни, имея в виду этих сукиных сыновей, которые поливали нас пулеметным огнем.

Не спал и Уйти. Я слышал, как он, еще не совсем мертвый, стонет рядом, причитая:

- Мама, мамочка, папа, отец, пожалуйста, помогите мне.

И он снова закричал.

Я в жизни не слышал ничего более грустного, но не заплакал. Я был в этом заброшенном мире, в этом нелепом, оставленном всеми месте, где люди под огнем стараются не сойти с ума во время всеобщего безумия.

С безнадежным отчаянием я продолжал стрелять из моего "М-1" в беспрерывный дождь японских пуль.

Я думал о том, когда придет моя очередь уснуть.

А если я усну, суждено ли мне проснуться?

5

Барни прислонился к стволу упавшего дерева, стреляя из БАВ. Большая автоматическая винтовка делала его похожим на безумного седого карлика. У него сейчас был такой взгляд, который, наверное, встречали его противники на ринге. Я был знаком с ним давным-давно, но ни разу не видел у него таких глаз.

Ствол моего "М-1" раскалился: я расстреливал обойму за обоймой. Я тоже облокотился о дерево и даже не мог видеть тех, в кого стрелял. Лишь изредка мелькавшие в джунглях тени да пули, косившие растительность вокруг нас, доказывали, что там был кто-то живой.

Позади себя я услышал страшный крик. Резко обернувшись, я, как штыком, уперся дулом моего "М-1" в грудь Монока. Он пришел: этот большой индеец пришел сюда, крича от боли. Монок перепугал меня до смерти, но бедняга был не виноват.

Монок пришел и тут же потерял сознание, а потом внезапно очнулся и начал стонать, плакать и даже иногда кричать: он был похож на большое раненое животное. Бедняга был слишком ослаблен и испытывал слишком сильную боль, чтобы помогать стрелять или даже заряжать оружие. Его ноги были в ужасном состоянии. Мы ничего не могли сделать для него, даже используя наши комплекты первой помощи.

- Песенка БАВ спета, - сказал Барни, опуская большую винтовку.

- У Уоткинса в поясе пятьдесят запасных патронов, - вспомнил я. Хочешь, я проползу туда и принесу их тебе?