Сделка

– Мне жарко, – бормочет она. – Почему здесь так жарко?

У меня в буквальном смысле замирает сердце, когда она принимается стягивать с себя лосины.

Брюки застревают на коленках, и она раздраженно стонет.

– Гаррет!

Я непроизвольно хмыкаю. Пожалев ее, я наклоняюсь и стягиваю с нее штаны, стараясь не замечать под пальцами гладкую, шелковистую кожу.

– Вот, – глухо говорю я. – Так лучше?

– М-гм. – Она тянется к подолу своей кофточки.

Господь Всемогущий.

Я отрываю от нее взгляд и бросаюсь к шкафу, чтобы подыскать ей что-нибудь для сна. Хватаю старую майку, делаю глубокий вздох и поворачиваюсь к Ханне.

Она уже без кофточки.

К счастью, на ней есть бюстгальтер.

К несчастью, бюстгальтер черный, кружевной и прозрачный, и мне отлично видны ее соски.

«Не смотри. Она пьяна».

Я прислушиваюсь к строгому внутреннему голосу и запрещаю своему взгляду лезть куда ни попадя. А так как у меня нет возможности снять с нее бюстгальтер, не испытав при этом эрекции, я просто надеваю на нее просторную майку и надеюсь, что она не из тех девиц, которые ненавидят спать в бюстгальтере.

– Как же весело было, – радостно произносит Ханна. – Видишь? Хоть я и сломана, я все равно могу веселиться.

Я холодею.

– Что?

Но она не отвечает. Голыми ногами она подтягивает к себе одеяло, забирается под него и уютно устраивается на боку.

Через мгновение она засыпает.

Выключая свет, я борюсь с тревогой. Она сломана? В каком смысле, черт побери?

Хмурясь, я выхожу из спальни и тихо закрываю за собой дверь. Загадочные слова Ханны продолжают звучать в голове, но возможности поразмыслить над ними нет, потому что встретившиеся внизу Логан и Дин тащат меня на кухню, чтобы выпить.

– Это же его день рождения, болван, – говорит Логан, когда я отказываюсь. – Ты обязан выпить хоть рюмку.

Я сдаюсь. Мы втроем чокаемся и залпом выпиваем. Виски обжигает горло и согревает желудок, и я радостно приветствую легкий хмель, растекающийся по телу. Весь вечер я был… трезв. Потом дурацкая песня. Потом слезы Ханны. И те странные, сбивающие с толку чувства, что она вызывает во мне.

Я раздражен и на нервах, и когда Логан наливает мне новую порцию, я не возражаю.

После третьей рюмки я уже не думаю о всей этой путанице.

После четвертой я вообще не думаю.

* * *

В половине третьего ночи я наконец затаскиваю свою пьяную задницу наверх. Веселье выдохлось. Остались только «хоккейные зайки» Дина, они лежат с ним на диване, образуя клубок голых рук и ног. Проходя по кухне, я замечаю, что Такер спит сидя, обняв пустую пивную бутылку. Логан уже скрылся в своей спальне с симпатичной брюнеткой, и, проходя мимо его двери, я слышу стоны и вскрики, которые свидетельствуют об очень бурном действии.

Я захожу в свою комнату и жду, когда глаза привыкнут к темноте, а потом смотрю на свернувшуюся клубочком Ханну. У меня нет сил чистить зубы или проводить антипохмельные мероприятия – я просто раздеваюсь до боксеров и ложусь с ней рядом.

Устраиваясь поудобнее, я веду себя как можно тише, но мое шуршание все равно беспокоит Ханну. Она тихо стонет, перекатывается на другой бок, и на мою голую грудь ложится теплая рука.

Я напрягаюсь. Вернее, напрягается только моя грудная клетка. А ниже я вял и мягок, как пудинг. Вот так пять рюмок подействовали на мой член. Господи. Я и алкоголь действительно несовместимы.

Даже если бы я и хотел воспользоваться беспамятством Ханны, у меня бы все равно ничего не получилось. Эта мысль вызвала у меня отвращение – ведь я и так не воспользовался бы ее состоянием. Я бы оторвал себе член, но не стал бы брать ее силой.

Вероятно, сегодня ночью в этой постели находится только один человек с благими намерениями.

У меня бешено стучит сердце, когда она касается губами моего плеча.

– Ханна… – предупреждаю я ее.

Наступает тишина. В глубине души я молюсь, чтобы Ханна заснула, но она разбивает вдребезги мою надежду, бормоча:

– М-м? – Ее голос хриплый и очень сексуальный.

– Что ты делаешь? – шепчу я.

Ее губы перемещаются с моего плеча на шею, а потом ей удается найти на моем теле такое местечко, от прикосновения к которому жар в одном мгновение перемещается к яйцам. Боже. Может, мой член и неработоспособен, но это не значит, что я не могу испытывать возбуждения. Хотя нет таких слов, чтобы описать, что со мной происходит, когда Ханна жадными губами исследует мою шею.

Я пытаюсь остановить ее, придерживая за плечо.

– Ты же этого не хочешь.

– Не-а, ошибаешься. Очень хочу.

Мне не удается сдержать стон, когда она забирается на меня и обхватывает упругими бедрами. Она наклоняется вперед, и ее волосы ниспадают вниз, щекоча мне ключицы.

Мое сердце срывается в сумасшедший галоп.

– Прекрати сопротивляться, – говорит мне Ханна.

И целует меня.

О, черт.

Надо ее остановить. На самом деле надо. Но она теплая и уютная, и от нее так приятно пахнет, что у меня путаются мысли. Я чувствую на губах ее губы и с жадностью отвечаю на поцелуй, обнимая ее и поглаживая по попке. Ее губы сохранили привкус пина-колады, и она издает совершенно потрясающие, возбуждающие меня звуки, атакуя мой язык с таким ожесточением, будто не может насытиться.