Сделка на… любовь?

— Что в тебе такого особенного, Алия? — произнес он, когда девушка виновато опустила глаза. — Мы только встретились, и ты завладела моими мыслями. И с тех самых пор меня убивает мысль, что ты согласилась. Я эгоистичен, милая Алия, я привык получать все самое лучшее для себя, и я смог заполучить тебя. Несмотря на все условности, несмотря на твоего жениха, несмотря на все сказки о преданности и любви… Вечной любви не бывает. Бывает удачное сочетание привычек. Бывает хорошо в кровати. Бывает чувство уюта от того, что ты не одна. Бывает надежность. Вот, собственно, и все, чего вполне достаточно для счастья. Не трать попусту силы на чувство вины, греховности и так далее. Мы с тобой взрослые люди, и все, что мы делаем за закрытыми дверями, наше личное дело. Тебе нужно освободить свой разум и слушать свое тело. За последние семь лет я твердо усвоил одну вещь: в любой игре всегда есть хищник, и всегда есть жертва. Вся хитрость вовремя осознать, что ты стал вторым, и сделаться первым.

— Я не боюсь тебя, Роберт…

— Неужели? — с тихим смехом произнес он, легко коснувшись губами ее шеи.

— После того, что произошло, меня мало что может испугать. — Алия, конечно, хотела бы, чтобы голос не дрожал, когда она произносила эти слова, а в идеале — чтобы он перестал целовать ее, касаться ее, чтобы можно было собраться с мыслями.

— Ты уверена? — его ладонь неторопливо приспустила бретельку с плеча, открывая молочную кожу. — Абсолютно уверена? — переспросил он. Когда девушка пришла в себя, они уже лежали на песке.

— Честно говоря, я ни в чем не уверена, когда дело касается тебя…

Он глухо рассмеялся, и звук его смеха эхом отдался в ее голове. Рука его коснулась подола юбки, но Алия схватила ее.

— Знаю, купим другое, но голой я в магазин не пойду.

Он осторожно помог ей стянуть с себя платье, покрывая поцелуями каждый открывающийся миллиметр тела девушки. Каждая клеточка тела Алии трепетала от осознания того, что происходит. И осознания того, что открылось ей в тот момент. Да, она пошла на это ради отца, но теперь, понимая, что все это происходит с ней, происходит наяву, и вместе с ней именно Роберт, Алия призналась — дело было не в спасении отца. Что-то в ней, что-то, что действовала на уровне подсознания, жаждало того, чтобы это был именно Роберт. Чтобы именно он как сейчас развел в стороны ее запястья, будто пресекая ее сопротивление, хотя сопротивляться она уже не могла.

— Я думал, что ты захочешь, чтобы это произошло в несколько иных условиях… — хрипло выдохнул он, пронзив ее взглядом.

Да, это должен был быть Роберт. Даже сейчас, когда она находилась у него в подневольном состоянии, он думал о ее желаниях.

Вместо ответа девушка прижалась губами к его губам, поражаясь чувству, которое вспыхивало внутри. Она оказалась права, ничто уже не будет, как раньше. Он выжег клеймо на ее теле… И уже на ее душе.

Глава 25

Алия

Нет, я определенно перестала понимать жизнь! Все мои устои и принципы с недавних пор, а точнее, после встречи с одним человеком, полетели в Тартары вместе с моей хваленой репутацией, лелеемой мной на протяжении стольких лет. И я с удивлением обнаружила, что воспитанной и порядочной мне было на это абсолютно наплевать. Да, сколь бы ужасно это не звучало, приходилось признаться самой себе: без этих условностей жизнь была намного легче. И еще более ужасающим это осознание становилось из-за того, что «откровение» пришло ко мне в тот момент, когда Роберт чуть крепче сжал мое плечо, и его сердце под моей ладонью забилось чаще. Я слегка приподняла голову, взглядом изучая его лицо. В свете восходящего солнца его взъерошенные волосы приобрели янтарный отлив. Я с интересом провела ладонью по его подбородку, чувствуя, как пробивающаяся щетина слегка покалывает кожу. Кажется, мы провели с ним уже достаточно долгое время, и я успела узнать его достаточно хорошо. Но черта с два!

Этой ночью я обнаружила, что почти ничего о нем на самом деле не знала. Голос его, оказывается, мог быть мягким и ласковым, как кошачья шерсть, а через секунду — жестким, хрипло выкрикивающим проклятья. Он мог вроде бы откровенно и с одобрением рассказывать о мужественных, благородных, добродетельных, подсказанных любовью поступках, коим он был свидетелем в тех странных местах, куда его заносило, и тут же с холодным цинизмом добавлять скабрезнейшие истории. Он мог быть страстным, почти нежным любовником, но это длилось недолго, а через мгновение передо мной был хохочущий дьявол, который срывал крышку с пороховой бочки чувств, поджигал запал и наслаждался взрывом.