Сделка обреченных

– От имени Германии договор должен был подписать рейхсканцлер Адольф Гитлер. Сначала немцы хотели, чтобы договор подписал кто-то из его соратников. Гесс или Геринг. Но нам удалось настоять на том, чтобы это был сам Гитлер. Только его подпись гарантировала евреям беспрепятственный отъезд. Гитлер согласился, но настаивал на том, что соглашение будет тайным. Любая огласка давала ему право остановить эмиграцию. Он не желал, чтобы народ Германии заподозрил его в сговоре с евреями. Или, не дай бог, в сочувствии им. Евреи должны были просто тихо исчезнуть. Испариться. А Германия стать богаче на четыре с половиной миллиарда долларов. И потому, конечно, не могло быть и речи о гласной церемонии подписания договора. Ни один журналист не должен был пронюхать, что канцлер Великого рейха ведет переговоры с представителями евреев. Более того, что он встречается с ними и подписывает какой-то договор. И тогда был придуман план…

Дверь распахнулась, и на пороге вновь стройным тополем встала Рахель.

– Завтрак готов! – торжественно объявила она. – Прошу к столу.

Лиза хотела было сказать, что завтрак подождет, но, взглянув на Ашинзона, передумала. Долгий монолог утомил старика. Он тяжело дышал, на щеках выступили красные пятна, подбородок подрагивал. Рахель молча стояла в дверях. Ашинзон перевел дух и кивнул.

– Продолжим после завтрака. – Он повернулся к Лизе. – Прошу вас, мадемуазель.

Тяжело опираясь на подлокотники, старик поднялся и пошел к выходу, осторожно ставя ступни, обутые в мягкие войлочные туфли.

3

Завтракали вчетвером. Кроме Авраама, Лизы и Рахели, за столом сидел мрачный старичок, не произнесший за время завтрака ни слова и бесцеремонно разглядывавший Лизу совершенно безумными глазами цвета морской волны.

Молчала и Рахель. Но в отличие от мрачного старика она не отрывала глаз от тарелки, в которую с самого начала положила горсточку творога и чайную ложку мармелада. Зато Ашинзон говорил за троих. После чашки кофе его усталость сняло как рукой. Старик рассказывал анекдоты и обсуждал израильских политиков, намазывал мармелад на кусочек жареного хлеба и объяснял, что именно сахар пробуждает активность клеток головного мозга и потому называть сахар «белой смертью» могут только злоумышленники. Лиза с удовольствием съела горячий круассан и выпила черный кофе. Она бы с удовольствием добавила в кофе немного молока, но молоко стояло около мрачного старичка, а обращаться к нему Лизе не хотелось. Наконец Ашинзон тщательно промокнул губы и поднял глаза.

– Мы можем продолжать, – сказал он. – Если, конечно, вы уже поели, мадемуазель.

– Благодарю вас. – Лиза отодвинула пустую чашку. – Я уже поела.

Лиза поднялась из-за стола и в сопровождении Авраама пошла в гостиную. У самой двери она оглянулась. Мрачный старичок смотрел на нее. Лизе показалось, что в его безумных глазах светится ненависть. Лиза смутилась. За что этому человеку ненавидеть ее? Сев на прежнее место в гостиной, Лиза легко кивнула в сторону столовой и спросила:

– Кто этот человек?

– Мой брат Лео. – Авраам вздохнул. – В нашей истории он тоже сыграл определенную роль, и до нее мы скоро дойдем.

– Он ваш младший брат?

– Лео старше меня на три года. Он родился в тысяча девятьсот десятом. В Могилеве. Тогда наша семья еще не перебралась в Париж. Но, если позволите, я продолжу.

Лиза откинулась на спинку кресла и кивнула.

– Итак, стороны приступили к разработке плана встречи, – продолжил Авраам точно с того места, на котором прервал свой рассказ до завтрака. – Подписание договора не могло состояться в Германии. Нацисты не могли допустить приезда в свою страну делегации Еврейского агентства или даже его высокопоставленного представителя. Это могло стать известно прессе. Не германской. За прессу Германии нацисты были спокойны. Но закрыть рты журналистам других стран они тогда еще не могли. В то же время подписание договора не могло состояться и в другой стране. Ведь визит немецкого канцлера был событием слишком заметным, и его встреча с представителем агентства могла получить нежелательную огласку.

– Так как же? – вырвалось у Лизы. После крепкого кофе ей отчаянно хотелось закурить, но она не решалась попросить разрешения.

– И тогда было найдено решение простое в своей гениальности. Встреча должна была состояться в поезде. В Восточном экспрессе, который, как известно, выходит из Парижа, проходит по территории Германии и дальше – по Восточной Европе до Стамбула. Представитель агентства должен был сесть на поезд в Париже, заняв, разумеется, отдельное купе. В Потсдаме в поезд садились агенты германских спецслужб. В их задачу входила проверка документов представителя агентства и его личный досмотр. Разумеется, у представителя агентства не должно было быть никакого оружия. Гитлер должен был сесть в поезд на подъезде к Берлину. До следующей станции Фюрстенвальде было полтора часа. За это время подписывался договор. В Фюрстенвальде Гитлер выходил из поезда, а наш представитель ехал дальше до Стамбула, откуда возвращался в Париж самолетом с подписанным договором. Таков был план.