Сделка обреченных

У двери в ванную Лиза остановилась. Какое-то странное чувство вдруг подсказало ей, что все уже не потечет как прежде. Но Лиза решила об этом не думать. Она потянула бронзовую ручку в форме человеческой ладони и вошла в ванную.

* * *

Когда Лиза спустилась в гостиную, Авраам Ашинзон по-прежнему сидел в кресле, но на столике перед ним стоял поднос с фруктами и графин со светло-желтой жидкостью, в которой плавали какие-то травинки и кубики льда.

– Выпьете лимонаду? – Ашинзон открыл глаза и протянул руку к графину. Рука подрагивала, и Лизе вдруг показалось, что со стариком сейчас произойдет что-то страшное и он не успеет рассказать ей то, ради чего она оторвалась от своей коллекции и проделала долгий путь из Европы в Азию.

Ашинзон словно прочел ее мысли.

– Не беспокойтесь, – сказал он. – Я в полной форме.

Он дотянулся до графина, разлил лимонад по бокалам и откинулся на спинку кресла.

– Благодарю вас, Лиза, за то, что приехали, – сказал Ашинзон. – И позвольте приступить сразу к делу.

– Конечно! – Лиза с облегчением кивнула.

– Вы знаете, кем был ваш дедушка Жан? – спросил Ашинзон, раскрывая альбом с фотографиями, лежащий на низком столике около кресла.

Альбом был очень похож на альбом тети Вардены, только обложка была не темно-коричневой, а ярко-синей.

– Видите ли… – Лиза замялась.

– Авраам, – пришел ей на выручку Ашинзон. – Вы можете называть меня Авраамом.

– Видите ли, Авраам, – Лиза пожала плечами, – мне было всего шестнадцать, когда погибли мои родители. Отец часто рассказывал мне о дедушке Жане. Но я не уверена, что в те годы папа рассматривал меня как взрослого серьезного человека. Я знаю только то, о чем сказала вам по телефону.

– Жан Вальдман был первым секретарем европейского отдела Всемирного еврейского агентства, – проговорил Ашинзон настолько торжественно, будто приглашал первого секретаря европейского отдела на трибуну митинга. – В начале тридцать четвертого года стало понятно, что над евреями Германии нависла смертельная угроза. Над всей общиной. Над богатыми и бедными, над сторонниками коммунистов и приверженцами национал-социализма, над религиозными и светскими. Евреи это понимали и пытались покинуть Германию. Но нацисты препятствовали их отъезду. Негласно. Не давали продавать имущество, запугивали. А тех, кто все-таки решался на отъезд, начали отправлять в концентрационные лагеря. Тогда никто не знал, что есть такие лагеря. Просто люди исчезали. Целыми семьями. Бесследно. Мириться с этим Еврейское агентство не могло. И было принято трудное, но единственно верное в тех обстоятельствах решение – пойти на переговоры с нацистами. Переговоры велись не напрямую, а через посредников. Сначала посредниками были дипломаты посольства Швеции в Берлине, а затем – Ватикан. Речь шла о спасении евреев Германии. Никто тогда не думал, что через пять лет опасность нависнет над всеми евреями Европы.

Ашинзон перевел дух. Дверь комнаты открылась, и на пороге появилась Рахель.

– Через несколько минут я подам завтрак в столовую, – объявила она и повернулась к Лизе: – Мы едим на завтрак только творог, круассаны и мармелад, мадемуазель. Но вам я могу сделать омлет.

– Благодарю вас, Рахель, – улыбнулась Лиза. – Я перекусила в самолете, так что круассан и чашка кофе меня вполне устроят.

Рахель кивнула, и дверь закрылась.

– Переговоры прошли успешно, – продолжил Ашинзон. – Нацисты согласились выпустить евреев из Германии. Но потребовали за каждого выезжающего взрослого еврея 10 тысяч долларов. Еврейское агентство было вынуждено согласиться на эти условия. Всего должно было выехать 450 тысяч человек, не считая детей.

Лиза закусила губу, пытаясь в уме перемножить эти цифры.

– Это четыре с половиной миллиарда долларов, Лиза, – улыбнулся одними губами Ашинзон. – По тем временам совершенно нереальная, огромная сумма. Но выхода не было. Еврейскому агентству пришлось согласиться. Сотрудники агентства отправились по всему миру с подписными листами. Они работали год. И они собрали эти деньги. Никто не отказался дать столько, сколько может. От нескольких долларов до миллионов. Евреи были готовы выкупить своих братьев из нацистского ада. Оставалось только подписать договор.

Ашинзон протянул руку, взял бокал и сделал большой глоток. Лиза смотрела на него, затаив дыхание.