Сделка (СИ)

Валя отстегнула ремень и, положив одну руку на руль, ждала, пока я высвобожусь. Она, кажется, не собиралась двигаться с места, рассматривая свои пальцы. Я молча наблюдала её щеку-вполоборота, слегка движущиеся скулы. Сквозь лобовое стекло, мешаясь со световым излучением мегаполиса, просачивались лучи полной рыжей луны, нависшей над рваными облаками. Из приоткрытого бокового окна сквозил саднящий вечер. Я потянулась к Вале и коснулась её руки, измеряя по току, осязаемому подушечками пальцев, её нагревшийся импульс.

— Для тебя хоть что-то всё это значит?.. — напряженно выдохнула она. — Ты хоть что-то вообще чувствуешь?..

Во мне будто громыхнуло от её щемящих интоннаций, тяжёлым эхом падающих внутрь. Я чувствовала больше, чем сама могла представить. Только как мне рассказать о том, от чего тебя уберегала и чего стыдилась? Могу ли я открыть для тебя тринадцатилетнюю впечатлительную девочку, не разбивая при этом всё, что ты любила во мне?

— Так что? Тебя зацепило,… когда ты везла меня тогда?.. — попробовала я вернуть былую тему.

— К чему фарс?! Тебе же не интересно.

— С чего ты взяла?

— Ответь мне, — выдержав красноречивую паузу, стояла на своём Валя. — Для тебя это что-то значит?

— Факк!.. — раздражилась я. — Ладно, твоя взяла. Вероятно, мне лучше поехать домой. Зря только отменила свидание.

— Рита, стой!..

Я уже вылезла из авто и хлопнула дверцей. Я видела, как она в запале шмякнула об обруч руля с обеих сторон. Удар был столь мощный, что я удивилась, как она не разнесла пластик напрочь. Валя вынырнула наружу и, вцепившись пальцами в металлический изгиб верхушки отворённой дверцы, остановилась.

— Рита!.. — растрёпанно позвала она и, на следующем вздохе приобретая хладнокровную убедительность, предложила: — Просто пойдём в дом. Обещаю, больше никаких расспросов.

Я медленно зашагала к ней.

— Пойдём, — согласилась я.

Стены лифта были немыми соучастниками нашей люфтпаузы. Когда мы вошли в коридор, я поймала валину руку, стоя к ней спиной.

— Не зажигай свет, — попросила я.

Она запёрла дверь, обняла сзади и, кутаясь прохладным носом в мои волосы, начала целовать в изгиб шеи.

— Обожаю твой запах… — прошептала Валя.

— Ты хотела узнать, — я стояла, как вкопанная, в темноте, не оборачиваясь. — Что со мной не так…

— Я не говорила, что с тобой что-то не так.

— Но так есть, — решительно продолжила я, разрезая сталью голоса комфорт замлевающего пространства. — Веришь — нет, когда-то я была весьма… восприимчивой. Помнишь, я рассказывала о деде? Он научил меня прятать одну часть себя. До того удачно, что я сама забыла, где она…

— Рита, не надо, прошу! — в валиных объятьях засквозил холод, и в её голосе разнеслась злость. — Зачем придумывать причины? Если не чувствуешь…

Я вдруг отчётливо поняла, что уже слышала эту злость — от деда, который считал меня великой выдумщицей, начавшей верить в собственные бредни, — и пытавшийся выжать из меня пагубные наклонности собирать чужие эмоции, впитываемые мной, как губка пожирает влагу. Только я не была Наполеоном или Робинзоном Крузо, а брала тех, с кем соприкасалась. Это сошло бы за невинное подражание, если бы не ряд особенностей, вытянутых из меня гипнозом: я верила в противоесственные силы и могла приписывать их определённым личностям; я не отождествляла себя с душами, чувства которых перенимала, а якобы знала вещи, которых знать не должна была. Я несколько раз хищно подлавливала деда, попадая, в некотором смысле, в цель, что больше соотносилось с развитой интуицией или «пальцем в небо». Но вызывающая природа моих припирок навела его на соображение, что во мне бушует зверь. С которым я, кстати, разговаривала. Весь комплекс наталкивал на то, что во мне цвела ярая фантазёрка, слишком уж сопереживающая окружающему. Даже просматривая видео-запись, я не была уверена, что это про меня. С экрана вещало чужое лицо и жутко расстраивало гримасным подобием того, что мне бы часто видеть, умываясь по утрам, — если б не избегала зеркал.

— Мне холодно… — обвинительно проговорила я, затягивая на себе валины руки, а она вяло поддавалась.

— Я не могу дать тебе тепла, если ты будешь постоянно юлить… — вторила Валя моему тону.

Люди всегда готовы поверить в понятную имитацию, чем в то, куда их познание не проникает. Валя была не исключением. Я улыбнулась, почерпнув зловещее вдохновение одиночества. Одиночества, которое никогда не кончится. Зато, будучи отличной фантазёркой, я знала, как поступать с чужими чаяниями. Я развернулась в её руках к ней лицом. Моя мимика, глаза, губы стали участниками брачных игр, испивая валино одиночество и эту её навязчивую идею, что она по мне помешалась.

— Что ты от меня хочешь? — правдоподобно измученно прокралась я в её мотивы. — Чтобы рассказала, что с ума схожу по тебе? Что от тебя достаточно только взгляда, чтобы мои ноги подкашивались?.. Что пьянею от твоих прикосновений?..