Сделка (СИ)

- Одного до лорда не добрал. Ай-ай-ай! – заливисто, утробно смеюсь, покидая кабинет Регулуса, направляясь к себе в комнату. Интересный получится Хеллоуин, да и год в целом. Определенно, скучать в ближайшее время, благодаря седовласой личности не придется.

16 глава «Тайны мрачных коридоров»

Примечание к части

не бечено)

Я вернулась!

Алиссар

Каникулы подходили к концу, пришла пора возвращаться в школу, к урокам. Если бы не перспектива перекусить душой директора, а так же парочкой бывших друзей, не вернулся бы. Да и Луна, Драко и Панси нуждаются в присмотре, а то мало ли… Так что собрав всю найденную Регулусом и Сириусом литературу по крестражам, а так же подарок лича призраку, попрощавшись с Регом, напомнив ему о данном демону слове, переступил через тень и оказался в нужное время прибытия учеников с поезда. Меня по пути в общую комнату перехватил Драко и Персефона, рассказывая о процессе варки Бездонного Желудка.

- Процесс запущен. Первый этап пройден, - довольно сказал вампир, смотря в сторону рыжего, идущего с Лонгботтомом и ничего не подозревающего.

За нами шли Теодор и Блейз, погруженные в свои мысли и заботы, но стоило им услышать, что судьба Рональда быть жертвой жидкого проклятия уже предопределена, варка зелья началась, и скоро оно будет испробовано на постоянно-голодном гриффиндорце, включились в разговор, планируя предстоящую сделку с демоном, то есть со мной, за кусок еды, во избавление от голода, съедающего бездонный, подобный Черной Дыре желудок.

- Бездонный Желудок и грех Уизли в моем желудке – это хорошо, - предвкушал я играющую на кончике языка душу Рональда, - но осколок директорской души еще лучше, - слизеринцы не сразу поняли о чем я, и с чего, говоря о Рональде, я заговорил о Альбусе. Пришлось пояснить: - крестражи Дамблдора.

- Ты знаешь, чем они могут быть? – чуть ли не в один голос удивилась Панси и Драко, как и Теодор с Блейзом.

- Знаю. Вспомнил о завещании и оставленных нам троим вещам. А так же картине в министерстве, в кабинете Кингсли. Так что, если все мои расчеты верны, то у Альбуса шесть крестражей. Это две картины, колокольчики для бороды, книга сказок Бидля, подаренная Грейнджер, дилюминатор, оставленный Рональду и снитч, врученный мне с воскрешающим камнем.

- Значит, помимо грешной души, ты стребуешь с Уизли и дилюминатор, в котором может быть заключена часть директорской души, - не спрашивала, а рассуждала вслух Персефона, - но у Грейнджер забрать перспективный крестраж быстрее. Все же она под твоим подчинением.

- Заберу. Гермиона сделает в этой партии еще ни один ход. Крестраж же я стребую, но чуть позже. Есть причина, - в мои ходы и планы слизеринцы не лезли, лишь просили держать их в курсе. Им же интересно. Не отказал, мне не сложно ответить на вопросы, если их задают правильно.

Но вопросов у слизеринцев не было, лишь пожелания лицезреть схожую с Гермионой ситуацию полноценного контроля и безоговорочного подчинения. Чтобы Уизли служил и выполнял приказы, стал собачкой на моем поводке, а коротком или длинном по ситуации. Видения и желания, описываемые зелеными студентами, нигде и ничего в моей груди не колыхнули, огонек преисподней не разожгли. Ну, будет и будет. Важна лишь его душа, пропитанная грехом, да осколок директорской души, хранящийся в дилюминаторе. А суета мирская и человеческая не играет роли. Лишь возможность насладиться радостным видом подопечных.

- Снова гуляете по ночным коридорам! – нарушил мысли голос с претензией, принадлежащий Паладину. Сила светлого мага, яростным потоком направленная на меня, обжигала, заставляла держаться на расстоянии. Мне энергия светлого не приносила непоправимого вреда, лишь жалила, подобно крапиве. И когда профессор Каро не получил ответ, то потребовал его: - отвечай, демон!

- А кто меня спрашивает? Пресветлый Паладин? Или профессор Демьен Каро? – поинтересовался, чуть подавшись вперед.

Выходя из тени, призвав лишь полуоблик, сверкнул на паладина ядовитой зеленью демонических глаз, остротой рогов, белоснежной улыбкой с едва заметными кончиками клыков, царапающими губы, да чернотой загнутых по-кошачьи когтей, вызывая у паладина приступ ярости, играющей на кончике моего языка огнём перца. Даже облизнулся:

- М-м-м-м! Ярость! Не самый любимый грех, но все же…

Не успел я договорить и насладиться ароматом смертного греха, как серебряная вспышка меча осветила темноту ночного коридора, наполняя воздух запахом гнилых яблок. Я успел уйти с траектории меча, но лезвие меня все же достало, оставив рану на плече. Но от нее ничего не осталось. Призвав черное пламя, прижег края, оставляя от пореза лишь корку темно-бардового цвета.