Сдвиг

Все и впрямь прошло хорошо, и через час с минутами группы воссоединились на глубине двух километров от уровня моря. Связались с поверхностью, сообщили Марочкину о прибытии, получили ответ, что все в порядке. Затем собрались в библиотеке. Самой настоящей – с бумажными книгами на полках из настоящего дерева от пола до потолка, широкими, изрядно потертыми, но все еще годными к пользованию кожаными диванами и креслами, низкими журнальными столиками и удобными читальными столами с настольными лампами, а также кафе-баром с холодильником, музейного вида кофеваркой и внушительной коллекцией пустых бутылок из-под спиртного. Расселись по креслам и диванам под светом люминесцентных ламп, часть которых уже не горела.

– Да, – сказал Френкель, проследив за взглядом Шадрина, скользнувшим по неисправным лампам и пустым бутылкам. – И лампочки совсем закончились, и выпито все. Так что, Ваня, вы очень вовремя появились.

– Так уж и все? – прищурил левый глаз Максимчук. – Никогда не поверю. Давай, Изя, не жлобься, тащи заначку. Бухать не будем, но не отметить такую встречу – грех. И вообще, ты хозяин, а мы твои гости.

– Хорошие гости с собой выпить приносят, – проворчал Френкель, поднимаясь. – А хозяин только закуску выставляет.

– Плохо ты обо мне думаешь, Изя, – вздохнул Леня, вытаскивая из кармана и кладя на стол плоскую металлическую фляжку. – Коньяк. Но здесь нам и по глотку не хватит.

– Так, – сказал Белов полковничьим голосом. – Не хочу показаться сатрапом и деспотом, но максимум по пятьдесят. Нам еще серьезно работать.

Изя исчез на две минуты, вернулся тоже с коньяком. Поставил бутылку на столик.

– Можно? – спросил Белов и, не дожидаясь ответа, взял бутылку в руки.

– «Наири», – прочитал вслух. – Ноль пять литра. Армянская ССР, Ереванский коньячный завод. Одна тысяча девятьсот восемьдесят третий год. С ума сойти, – аккуратно поставил бутылку обратно. – А почему нет звездочек? Какая у него выдержка?

Френкель, Шадрин и Максимчук переглянулись, рассмеялись.

– Слишком много бы рисовать пришлось, – усмехнулся Шадрин. – Там внизу, справа, должно быть написано.

Белов снова взял бутылку, глянул, присвистнул.

– Двадцать лет! Однако. Я такой даже на картинках не видел.

– Спасибо, Изя, – растроганно произнес Максимчук. – Уважил.

– Не за что, Леня. Я рад, что вы вернулись и все тогда у нас получилось.

– Как видишь, опять началось, – сказал Шадрин.

– Что ж, посмотрим, что можно с этим сделать.

Физик Загоруйко и биолог Дубровин, как самые молодые, под руководством Татьяны сделали всем растворимый кофе, который по просьбе Изи прихватили из вездехода, принесли из бара рюмки.

Френкель разлил.

– Говорят, коньяк нужно пить из бокалов, – сказала Татьяна. – Но они где-то на складе. Мы привыкли из рюмок. Ничего?

– Все отлично, Татьяна Сергеевна, – сказал Белов, взял рюмку и поднялся. – Позвольте мне…

– Что это? – Татьяна быстро огляделась. – Извините. Изя, ты слышал?

– Что, Лютик? – Френкель заботливо коснулся ее руки?

– Н-не знаю. Показалось, загудело что-то. Как будто далеко-далеко в колокол ударили. И даже вроде как голова закружилась.

– Я ничего не слышал, – сказал Френкель и вопросительно посмотрел на остальных.

Остальные подтвердили, что тоже ничего не слышали.

– Нервы, наверное, – сказала Татьяна. – Пора наверх. Слишком долго мы тут просидели. Извините, Егор… товарищ полковник, перебила я вас.

– Ничего. И да, можно просто Егор.

– Вы тост хотели сказать? Говорите. Без тоста пить, что без ласки любить.

– Ух ты! – воскликнул Шадрин. – Первый раз такую пословицу слышу.

– А я ее только что придумала, – сказала Татьяна.

– Вот! – поднял рюмку Белов. – Вот за это я и хотел выпить. За талант и здоровье наших дорогих хозяев – Татьяны Сергеевны и Исаака Давидовича. Они выжили в казалось бы невозможных условиях. Преодолели все. И теперь у всех нас появилась надежда на жизнь. Я ведь прав, Исаак Давидович, есть надежда?

– Сделаю что могу, – сказал Френкель. – Но сразу хочу предупредить, что могу я не все. Нужна помощь. И большая.

– Так затем мы и здесь, – сказал Белов. – За вас!

Выпили, запили кофе.

– Курить здесь можно? – спросил Максимчук.

– Кури, – разрешила Татьяна и принесла пепельницу. – И меня угости.

– Таня! – сказал Френкель.

– Я одну. Забыла уже, как табак пахнет.

– У тебя только что голова кружилась, – насупился Изя.

– Ерунда, показалось. Хватит брюзжать, а?

– Нет нынче в сигаретах табака, Тань, – сказал Максимчук, доставая пачку и зажигалку. – Опилки, никотином пропитанные. Гадость. Бросать пора.

– Так бросай, – сказал Шадрин. – Бери пример с меня. И с молодежи вон. Никто не курит, молодцы.

Татьяна и Максимчук закурили.

– Расскажите вкратце про свою реальность, – попросил Френкель. – Мне не верится, что Советского Союза больше нет… Ну, и обо всем самом главном.

Пока рассказывали (говорили в основном Белов и Шадрин), прошел час с небольшим. Бутылка «Наири» опустела наполовину, а Загоруйко с Дубровиным сделали всем еще кофе.