Сдвиги. Узоры прозы Nабокоvа

Слово электричество табуировано в тексте, Набоков пользуется то «L disaster – not Elevated», то обрезанным от L ⁄ el «ectric». Исследователями еще не было отмечено, что запрещение исходило не от какой-то утопической власти, а именно от автора, ибо электричество было объявлено враждебной силой не только в творчестве, но и в жизни Набокова. Телефоны, лифты, автомашины и технические достижения (которыми писатель старался не пользоваться и в крайнем случае пользовался через посредников) могли стать предметом его восхищения в философском плане в берлинских эссе, но в его художественных произведениях связаны с нечистой силой и потусторонним миром (см. в главе о «Защите Лужина»). Таким образом, все родственные слова, созданные с частью – дор-, насыщены буквами О (dorophone, dorocen lamp, dorotelly), связаны с водой и другим миром, что особенно подходит к телефону, средству коммуникации. С каким именно другим миром – вопрос открытый, как показывает звонок в конце рассказа «Signs and Symbols». Ряд зловещих звонков начался для Набокова в марте 1922 года, в день смерти его отца. Как отмечено в «Аде…», звонки телефона вредны сердцу («bad for the heart» [Nabokov 2000:18]). Лучшее, что может делать телефон в мире Набокова, описано в «Аде…»: он неким зеркальным эффектом может связать прошлое с будущим, создавая пересечение судеб, встречу, «настоящее»:

That telephone voice, by resurrecting the past and linking it up with the present, with the darkening slate-blue mountains beyond the lake, with the spangles of the sun wake dancing through the poplar, formed the centerpiece in his deepest perception of tangible time, the glittering ‘now’ that was the only reality of Time’s texture [Nabokov 2000: 437].

Здесь предвещается конец романа: Ада возвращается для того, чтобы вместе дожить до смерти. Тополь (ср: О в англ. poplar) уже на страницах «Лолиты» отсылал к Елисейским полям, стоящим на берегу Стикса, ставшим одним из главных мотивов потустороннего у Набокова [Hetdnyi 2008b] (см. в главе «Остров Цирцеи…»).

Враждебный характер электрических предметов обнаруживается прежде всего тогда, когда они, как будто по велению судьбы, отказываются работать: лифт в «Защите Лужина» или в «Аде…»: «hydrodynamic telephones and other miserable gadgets that were to replace those that had gone к chertyam sobach’im (Russian ‘to the devil’)» [Nabokov2000:25]. Вода – надежный, «вечный», женский элемент, в отличие от электрических телефонов, демонический характер которых Набоков подчеркивает включением в английский текст русской идиомы и ее перевода.

Не только неодушевленный мир семантизирован со множеством О, но и герои. Дороти, сестра мужа Ады, препятствующая сила, следит за движением Ады не хуже, чем Ким, окруженный словами с О: «snoopy Kim», «honest boy», «clown», – который втайне готовит фотографии и шантажирует Аду фотоальбомом в переплете, в «orange-brown cloth», позже названным «mudcolored book». Ким позже работает в «Art of Shooting Life at the School of Photography». В слове фото появляется эхо слова чертовского «ОТТО», созвучного с тем «grotto», которое на фотографии открытой пастью готово проглотить ныне уже взрослых Аду и Вана.