Сдвинутая пересказка

Джеф ВАНДЕРМЕЕР Сдвинутая пересказка

Джеф ВАНДЕРМЕЕР недавно опубликовал несколько своих рассказов в таких изданиях, как «Амейзинг сториз», «Ауроборос», «Мангроув Ревью» и др. Он также является одним из редакторов журнала «Джаббервоки». В конце 1989 года должен выйти отдельный сборник его рассказов «Лягушачья книга». В свободное от работы над своей новой книгой (которая будет называться «Тень кролика») время он изучает журналистику во Флоридском университете. Джеф — обладатель нескольких литературных премий и часто выступает с лекциями в различных учебных заведениях штата Флорида.

Однажды давным-давно, в далеком-предалеком королевстве, там, где солнце не заходит ни днем, ни ночью, где, встретившись, скалят друг на друга зубы два континента, жила-была лягушка. И как вы, быть может, уже догадались, в этом королевстве (а называлось оно, между прочим, Попландия) жила еще и принцесса.

Не думайте, это вовсе не такая история, как вам может показаться, хотя, по правде сказать, я вам ничего обещать не могу. Принцесса, а звали ее Петунья, правила провинцией Претория, а столица этой провинции называлась Пок. И что за совпадение: единственная во всем королевстве лягушка (по имени Прыгквак) проживала, а точнее проживал, так как это был он, ни где-нибудь, а именно в Поке, там же, где жила принцесса.

Поэтому ничего удивительного в том, что рано или поздно они встретились.

А случилось это так. В один прекрасный солнечный день (хотя, сказать по правде, все дни здесь были одинаково прекрасные и солнечные) в городе Пок принцесса, которая, кстати сказать, просто обожала лягушачьи лапки, по неосмотрительности наступила на круглый колючий кактус. Все это не имело бы никакого отношения к нашей истории, не споткнись принцесса и не упади, да к тому же не на спину, в траву, а лицом, да прямо в пруд. В тот самый пруд, где барахтался в топкой тине, ничего не подозревая, Прыгвак, и занимался своими обычными пустячными делами: стоял себе за стойкой лимонадного киоска и торговал говорящими брошюрами по философии конфигурационизма. Однако ему срочно пришлось оторваться от своих дел, когда в пруд, точно брюква в рисовую кашу, плюхнулась принцесса Петунья. Вытесненной ее падением воды хватило бы на то, чтобы в ней могла с комфортом барахтаться целая дюжина африканских толстокожих (или четырнадцать с половиной их индийских сородичей). Кстати, по чисто случайному совпадению, в одной из философских брошюр Прыгквака содержалось именно это наблюдение, а вдобавок к нему — чрезвычайно интересная для нас с вами сноска о том, что «это дает нам некоторое представление об истинном весе принцессы Петуньи».

Несмотря на это Прыгквак не двинулся с места и принялся невозмутимо разглядывать Петунью, как будто перед ним была не принцесса, а какая-нибудь разновидность земноводной холеры. Тем временем принцесса с отчаянными воплями и — если уж говорить честно — отменными ругательствами наконец выбралась из зловонной жижи. При этом косметика на ее тщательно подведенном личике вся размазалась (так ей, во всяком случае, представлялось).

— Моя… моя…

— Моя — что? — поинтересовался Прыгквак, вычленив наконец осмысленное слово из ее воплей.

— Моя основа, — всхлипнула Петунья. — Она вся испорчена.

Однако Прыгквак не заметил ничего страшного, если так можно выразиться, в ее фундаменте, хоть тот и правда выглядел не ахти, весь в грязных бурых потеках. И надо же ему было сказать об этом Петунье!

Принцесса, которая пока даже не могла разглядеть, кто это с ней разговаривает, так как глаза у нее были плотно вымазаны илом, буквально разоралась в ответ: «Да я о лице говорю, о лице, болван!» Она кружилась на месте, стараясь соскрести — будем опять говорить прямо — дерьмо со своего лица. (И впрямь, куда же было бедняге придворному садовнику — молодому детине по имени Пак — сбрасывать излишек удобрения, как не в пруд?).