Себастиан Уорд и «Восемь Воронов»

– Нет, нет, нет, я уже не смогу повести войско за собой, – сказал Рональд Кроуфорд, собрав последние силы. – Я доверяю это тебе. Ты отважен, храбр, умен и достоин этой чести. Эту войну должен выиграть ты. Отбрось все страхи и иди вперед, не оглядываясь.

В сомнениях и горе, отказываясь верить в то, что его скоро не станет, а мне предстоит одному пройти столь нелегкий путь, к которому я не был готов, я взволнованно смотрел на умирающего генерала затуманенным взглядом. Рональд словно почувствовал мою тревогу.

– Никогда не смей даже думать, что у тебя не получится! Ты выстоишь. Ты выдержишь все. Подумай о солдатах! Им нужен лидер, который приведет их живыми и здоровыми к их семьям, на родину. Им нужен тот, кто сможет убедить их, что победа зависит только от них. Уважай их взгляды и требуй уважения к себе. И что бы ни произошло в пути, оставайтесь солдатами, даже если жизнь сыграет с вами в лотерею. Помните, что вас ждут дома! Народ Англии ждет вас… с победой! А если все-таки смерть придет за вами, то умрите героями… – Он взял с тумбочки свою треуголку генерала и протянул ее мне. – С этой минуты я объявляю генералом тебя!

Я был в смятении, понимая, что не могу отказать, ведь это была последняя воля Рональда, и больше всех он действительно доверял мне. Чувствуя тяжесть огромной ответственности, возложенной в эти минуты на меня, я всей душой захотел сказать «нет» и убежать… Но умирающим не говорят «нет», а отказаться было бы недопустимо по отношению к Рональду, к солдатам, к их семьям, к мирным жителям, к Родине, к моим убеждениям, совести и чести.

И все-таки мне было страшно.

– Но, – неуверенно проговорил я, – как я смогу… ведь я обычный солдат.

– Сможешь! – хриплым, слабым, но настойчивым голосом сказал Рональд. – Я в тебя верю.

Его сердце остановилось после тяжелого вздоха.

Стиснув зубы, чтобы удержать слезы, я склонил перед ним голову. Солдаты слышали последние слова генерала, и все приподнялись со своих мест, чтобы почтить память Рональда Кроуфорда, которого все мы так уважали.

Я медленно поднялся с места, бросил взгляд на его обездвиженное тело и бережно своей рукой закрыл ему глаза. Взяв в руки его треуголку, я впервые надел ее. Все присутствующие встали во фрунт и приложили правую руку к сердцу.

– Смирно! – с трудом уняв дрожь в голосе, скомандовал я.

Отдав последние почести генералу и распустив солдат по каютам, пьяной походкой я поднялся на палубу.