Secretum

Они пристально и дружно смотрели на нас, оба с таким слабоумным выражением, который мог бы принадлежать человеку, будь он с лицом Габсбургов: выдающийся вперед подбородок и чудовищная тяжелая нижняя челюсть. И потом эти разные глаза: один – выпученный, второй – глубоко сидящий в глазнице. Кривая шея, безобразные туловища: одно – худое, как у многих несчастных, с кем природа обошлась несправедливо, а другое – обрюзгшее. Сросшиеся вместе бока, неустойчивые, обвившие одна другую ноги, словно щупальца морского чудовища, – некое существо с несчастливой судьбой сиамских близнецов, вынужденных делить на двоих одно тело.

Не в состоянии открыть рот, я поднял руку, словно пытаясь защитить глаза, и увидел, что бедное создание (нет, одно из них, но которое именно?) тоже сделало мне знак рукой, наверное, послало приветствие, а может, просило, чтобы его оставили в покое. От этого очертания его тела еще больше деформировались, словно оно было из ртути, так что подбородок одного из них противоестественным образом оттянулся назад, а лоб другого выпятился вперед, грудь одного изогнулась, а поднятая рука превратилась в лапу, потом в копыто и в культю. Какая отвратительная и ужасающая сила так обезобразила эти тела, конечности, словно хищник, потрошащий трупы животных?

И вот в тот момент, когда мы, похолодев от ужаса, глядели на монстра-тетракиона, в третий раз раздался голос Альбикастро, послышалось его монотонное пение, ироническое и грустное, как лицо смерти на той картине, где она изображена с косой за спиной, спокойно бродящей среди нарядных дам и господи высматривающей, кого бы забрать с собой.

Я в зеркало смотреться рад:
К лицу дурацкий мне наряд.
Кто схож со мной?
Осёл, мой брат!

И больше ничего. Дальше – только ужас, безумие и отчаяние, мой крик, наше паническое бегство по лестницам, на улицу, и, наконец, страх, оттого что в таинственной бездне «Корабля» мы обнаружили еще одну бездну, населенную уродствами, инцестом и смертью.

* * *

– Вы знаете, кто такой Улисс Альдровандус?

– Нет, этого я не знаю, – услышал я свой голос, немощный и бледный, как и мое лицо.

Мы были в покоях Атто на вилле Спада, куда Бюва привел Клоридию. У меня все еще дрожали ноги, но я уже достаточно пришел в себя, чтобы слушать чужие голоса или хотя бы притворяться, что слушаю.

– Что, мой любимый?

– Ничего, ничего, – ответил я и показал ей глазами на мрачное лицо Атто, намекая, что я потом все расскажу. – Рассказывай нам, что тебе известно.

Клоридия сразу же принялась за дело. Не взяла книгу, а придумала кое-что получше: она и сама могла объяснить нам, что такое тетракион.

– Мне показался очень странным вопрос, которым заинтересовался ваш секретарь, господин аббат Мелани, – сказала она.

– Почему странным?

– Это из той области, о которой знают очень немногие, – что-то вроде тайной науки, хочу сказать. В таких вещах повитухам, в принципе, разбираться не нужно. Но в конце концов мы узнаем обо всем понемногу: медицина, анатомия, натурфилософия… – проговорила она с хитрой улыбкой.

– Ну и что же эта за необычная область знаний?

– Наука о ненормальных беременностях, зачатиях чудовищ и странных существ. Наука о чудовищах.

– О чудовищах? – испуганно спросил Атто, и на лице его на мгновение появилось такое же выражение, как в тот момент, когда он увидел тетракион.

Клоридия рассказала нам о том, сколько разной литературы посвящено этой области знаний. Одной из наиболее исчерпывающих можно считать появившуюся примерно век назад работу «Два тома по хирургии» Амбруа Паре, который был первым врачом короля Франции, или более раннюю работу «Monstrorum historia» Улисса Альдровандуса, ученого из Болоньи. Обе эти книги содержат описания самых известных случаев рождения монстров и других безобразных созданий.

– К примеру, такие известные случаи: эфиоп, родившийся с четырьмя глазами, человек, появившийся на свет с шеей и головой журавля, еще один – с собачьей головой… – стала перечислять Клоридия, как мне показалось, лишь для того, чтобы посмотреть на нашу реакцию.