Седая целительница

Я первая шагнула вперед, как только услышала о белых волкадаках. Не странно мне было услышать, что меня зовут помочь кому, так как чаще всего люд и не успевал имени моего спросить. Но всем запоминались мои серебристые локоны. Оттого и прозвали седоволосой целительницей.

Младший брат мужа недовольно поджал губы при виде меня, и взглядом указал воину уйти. Тот молча мне кивнул и уже собрался обойти, как Русала встала у него на пути.

— Кажись мне, Влас, ты нам хочешь кое-что сказать.

Уложила она руки на грудь, глянув мимоходом и на второго брата. Даньяр вскипел.

— Русалка, не суй нос в мужские дела, а то замуж не выдам!

Вот ведь! С размаху и по больному. Но чернявая и бровью не повела. Лишь сильнее поджала губки, полоснув по молодцам острым, словно кинжал, взглядом.

— А я и не пойду замуж, братец. Так что нечего меня пугать.

Ее ответ удивил всех, включая меня. Как не пойдет? Недавно ведь ревела, что замуж никто не кличет, а тут…

— Говорите уже! — яростно потребовала молодая волчица, зыркая на соплемеников, — Кто ищет Снежку⁉ И как с этим связаны белые?

Но повелительный тон сестры только разбушевал сильнее Даньяра. Ему крайне не нравилось, что, оставшись главным «на хозяйстве», ему кто-то указывает, что делать и как. Я это понимала, поэтому попыталась зайти с другой стороны. Шагнула чуть ближе и аккуратно обняла за локоть.

— Даньяр, милый ты мой. Понятно же тебе, что, учитывая последние событья… белые просто так не пришли бы к вашим границам. Видать, что-то очень плохое у них случилось.

— Ты никуда не пойдешь! — сказал как отрезала. Совсем как свой брат.

— Хватит указы раздавать, а лучше скажи, зачем они явились! Я имею право знать!

Вспылила Русала, впрочем, как и всегда. И вдруг зеленые очи Даньяра полыхнули гневом, он закричал на нее.

— Закрой свой рот, Русала! И вспомни свое место! Ты бастард моего отца и права не имеешь кричать на законного его наследника! Не заставляй меня напоминать, кем была твоя мать и какие у тебя права!

Русала и вправду прикрыла губы, она сделала шаг назад, как будто ей влепили пощечину. Растерянная и униженная словами единокровного брата, она вмиг побледнела, словно снег под нашими ногами.

— Даньяр.

Попыталась я пристыдить юного волкодава, призывая к его совести. Но Русала меня остановила.

— Не надо, Снеж. В конце концов, он сказал то, что знают все. Не так ли, Влас?

Второй молодец отвел взгляд, не зная, что сказать и сделать. Глаза Даньяра по-прежнему полыхали яростью, а ноздри гневно раздувались.

Больше ничего не сказав, Русала развернулась на каблуках зимних сапожек и ушла прочь.

— Русала! Стой!

Крикнула я ей вслед и, обогнув молодцев, побежала за ней. Чуть не сбив с ног Яраполка, что шел навстречу.

Девушка нашлась в лечебнице. Нет, она не плакала. Забилась в угол, устроив корзинку с засушенными травками себе на колени, и стала отделять цветочки от листочков.

— Русала, милая моя.

Прикрыв за собой дверь, я подошла ближе. И присела рядом с ней. Аккуратно взмахнула с лица густые чернявые локоны. И погладила по щеке.

Но ни одной слезинки не проронилось с зеленых, потемневших очей. Она неожиданно горько мне улыбнулась.

— Ошибалась ты, Снежа, когда говорила, что одна ты здесь чужая. Не одна. Я для них тоже бельмо на глазу. Будь Горан настолько злым, как и они, меня бы давно камнями закидали.

— Ну что ты говоришь-то?

Попыталась я ее пристыдить, но она лишь покачала головой, прикрыв глаза от боли.

— Прошу, не надо. Не говори ничего. Просто посиди рядом.

И я присела возле нее на лавке. Отобрала часть травы, и вместе принялись делать работу. Так как знала, иногда слов утешения и не надо было. Не легчало, только чуять кого-то рядом уже много значило. Ведь одиночество — страшная хворь.

Я все мерковала о ее словах насчет Горана. По меркам знати и правителей его поступок — верх благородства и добродеяния. Признал бастардку отца родной сестрой. Защищает, кормит, одевает.

Может быть, он поэтому и обещал оторвать тому, кто захочет на Русалке жениться, руки и ноги? Чтобы никто не надумал ее обижать.

А Даньяр. Не думаю, что он со зла это сказал. Просто молод и горяч. Власти немного почуял. А у чернявой норов тоже горяч, они схлестнулись в словесной баталии. Вот у него и вырвалось. К вечеру успокоится, и уже жалеть будет.

Одно нехорошо, что посторонний услышал эти нехорошие слова брата к сестре. Надеюсь, у этого Власа хватит доблести держать язык за зубами.

Вскоре в лечебницу зашли о чем-то весело переговаривающиеся целительницы. Узрев меня, Марфа громко позвала.

— Снеж, тебя там Даньяр зовет. Говорит, что-то срочное.

— Иду.

Кивнула я девкам и бросила взгляд на ушедшую в свои думы Русалу. Кажись, она ничего не слышала или хорошо притворялась. Так или иначе, я не стала ее дергать лишний раз.

Тяжело привстала с лавки и направилась на выход. Посмурный, как дождливая туча, волкодак нашелся возле конюшни. Вместе с Яраполком и еще парочку воинами, что запрягали сани на двух обернутых волках.

— Плачет?