Седая целительница

Спросил он тихо, стоило нам столкнуться у самых саней, я лишь мотнула головой. Даньяр, кажись, помрачнел сильнее. И, аккуратно подхватив меня за талию, уложил в сани и сам рядом уселся. По другой бок уселся Яраполк.

— Остальные в зверином обличии поедут.

Обьяснил мне волкодак постарше.

— А куда мы едем?

Нашлась я с вопросом, как-то утешая Русалу, я позабыла, с чего все началось. Даньяр отвернулся к дороге лицом, а Яраполк лишь цокнул языком на пренебрежение младшего и сам принялся пояснять.

— К южной границе, у берегов молочного озера. Там белые заявились, говорят, роженица у них. Помощь попросили. Мы, конечно, с ними не братались, да и альфы дома нет. Но дите — это дело святое.

Значит, роды надобно принимать. Странно только, почему Даньяр не захватил еще одну целительницу. Думает, я сама со всем справлюсь? Я, может быть, и справлюсь, но придется ему мне воду тащить и бедеяшку успокаивать. Дорога оказалась неблизкой. Так как через лес было не пробиться изо сугрубов и пришлось огибать на санях. Я даже успела вздремнуть на широком плече Яраполка.

Этот мальчонка надо мной издевается. Ночью спать ему неохота, а сейчас так тянет глаза сомкнуть.

Благо Ярополк не стал тревожить, а потом даже шутить на этот счет не стал.

— Ну слава богам! И три зимы не прошли!

Сначала я думала, что мне показалось. Мужской голос был до безумия знакомым. Но определенно, что моему давнему другу здесь делать?

Разве что принимать роды.

— Микита?

Неверующе шепнула я онемевшими устами, стоило увидеть вихрастую макушку вдали. В темно-синем кафтане, с неприкрытой головой, его было не узнать. Казалось, за те неполные месяцы, что мы не виделись, он возмужал сильнее. Оставил светлые аккуратные усы, что плавно перетекали по скулам и подбородку в светлую щетину.

— Что ж ты, Снежинка, в эту глушь затерялась? Пока нашел, чуть не родили тут.

Хмыкнул молодой целитель. А у меня слезы на глаза собрались. Кинулась ему на шею, обнимая, как родного брата, не иначе.

Черные волки за моей спиной напряглись и встали в струнку, вслед за ними вытянулись, словно хишники и провожатые моего друга детства. А я и вправду прослезилась.

— Ну что ты, Снежинка? — ухватил меня за лицо ладонями высокий и гибкий, как лоза, молодец и вытер мокрые щеки большими пальцами. — Некогда нам с тобой, милая, обниматься и слезы лить! Ты уж извини, но торопиться нам надобно!

Пронзительный стон раздался со стороны телеги около маленького костра, который, наверно, развели белые волкодаки.

За ним еще один мучительный женский вскрик.

— Ой, мамочка! Не могу!!!!!!!!

— Кто там?

Спросила я, отлипая от Микитки, и, подхватив юбки, двинулась на крик о помощи.

— Молодка на сносях. — попутно рассказывал мне целитель, пробираясь через сугробы по уже протоптанной тропинке. — Вчера в лесу воины твоего отца нашли. Неподалеку караван печенегов к югу прошел, она, видать, от них убегла.

Подойдя к телеге, я наткнулась взглядом на молодую женщину. В обносках, кусках ткани. Треснутая, исхудалая. Только огромные карие глазеньки и большое пузико.

Бедолага мучилась в схватках на телеге, выворачиваясь, как на раскаленной сковороде.

— Так в чем проблема? — изумилась я, глядя на девку. — По животу смотрю, в срок она, тужиться не может? Или дитя перевернутое?

— Да не, Снежинка. — Микита устремил на меня умные зеленые глаза. — Не в срок там. Ты присмотрись. Да к плоду руку протяни.

Стянув шаль с головы, я нагнулась над роженицей и припала ухом к животу, отпустив ладони под рубаху.

Теплая кожа встретила меня пинком.

Тук-тук-тук

Сердечко малыша слышу.

Тук-тук-тук

Второе сердечко слышу.

Тук-тук-тук

Третье сердечко слышу…

Глаза поневоле распахиваются. До меня медленно доходит, что происходит. Неужто тройня? Но их только у волкодавов бывает. Девица под моими руками в порыве боли дернулась и пронзительно заорала, чуть не лягнув меня ногой. Благо Микита успел ее за бедро схватить.

От такого мучеческого стона волкодаки как-то растерянно перегнулись и дружно отошли назад, позабыв, что ранее даже говорить с друг другом не соизволили.

— Тише-тише-тише, Млада… — утешающе погладил ее по голове Микита, и, словив мой взгляд, пояснил все до конца. — Она говорит, что семь месяцев с последних женских дел прошло. Выходит, еще не срок.

— Не срок.

Качнула я головой, задумчиво ее рассматривая. Роды не остановить. Она так и будет мучиться, в принципе, если нужного отвара ей дать, то бедра широкие, девка молодая, потужится и детишек вытолкает. Другое дело, что мертвых. Они еще живы в ее утробе. А снаружи не выдержат. Маленькие еще.

— Что делать будем, Снежка?

— Молю вас… Молю, спасите мое дитя… спасите…

Шептала в перерыве между стонами и криками бедняшка.

— Оставить не можем, родить тоже.

Выдохнула я, устало потирая переносицу. Микита по ту сторону телеги поджал тонкие уста.

— Снежка, мы с мужиками не тащили ее через все озеро. Чтобы ты мне сейчас пожимала плечами. Придумай что-нибудь, тебя же сама Маричка обучала!

Ни одной путной мысли в голове не было. В родовых делах я была не так сильна. Вот Марфа, она поднатаскана. Но и вряд ли она помогла сотворить чудо.

— Матушка!