Седло для дракона

Мокша все стоит. Глядит на стену пегасни, на выступившие на ней капли свежей смолы, на торчащую паклю, смахивающую на бороду лешего. Он и одинокое существо из мертвого мира, маленькой ручкой обвившее его ногу, теперь единое целое. Ему кажется, что он считывает чужие мысли. Видит образы. Не слова, нет, а крошечную искру идеи, в которой, едва она вспыхнет, уже наперед все заключено. Нет, то прежнее, выжигающее удовольствие больше не повторится! Если он и дальше будет так жадно его потреблять, то вскоре станет как те пропойцы, что, одетые в тряпье, трясутся и просят грошик.

Мокша ощущает, что это существо – такое жалкое сейчас, такое слабое, но уже немного приспособившееся, научит его всему. Подрастая, будет капля за каплей вливать в него знания и силы задохнувшегося мира. Мира грозного, великого, чудеса которого и представить себе невозможно!

«Тебе больше не страшна смерть! Смерть – болезнь, я излечу тебя и от нее! – все так же бессловесно, но понятно объясняет ему эль. – Будешь сильнее Гулка! Выносливее Сергиуса Немова! Хитрее Фаддея Ногаты! Если захочешь, станешь и князем, но ты не захочешь этого, потому что умнее оставаться в тени и издали управлять князьями!»

«Отлично! – думает Мокша, убеждая себя и действительно убеждаясь от повторенных многократно слов. – Митяй пошел той дорогой – я пойду другой! Почему я всегда должен ходить за Митяем? Может, я прав, а не он? Он же за мной не тащится, почему я за ним должен?»

Да, возможно, многое придется в себе изменить. От многого отказаться. Перешагнуть через множество вещей, которые прежде представлялись важными и незыблемыми. Ну что ж… Мокша на это готов. Он вспоминает тех шмыгающих носами недорослей, которых каждую субботу дерут на посольском дворе розгами, чтобы им грамота лучше давалась. А пройдет лет десять – и парнишке тому почет и уважение. Толмачом сделают, дьяком приказным, а то и договор торговый составит. И сам будет сыт-обут, и дети его сыты и обуты. «Жизнь – это рождение привычек, и ничего больше, – говорит Митяй. – Хорошая привычка кормит тебя. Дурную привычку кормишь ты».