Опять Митяй? Сообразив, что, опровергая Митяя, он Митяя же и цитирует, Мокша с досадой дергает ногой. Его контакт с личинкой разрывается, но Мокшу это не огорчает. Он чувствует, что вскоре невидимые корни соединят его и эля навеки. Протянутся к нему и за сотню, и за тысячу верст, хоть от самого Царьграда. Мокша берет эля в руки, заворачивает его в лопух и ищет глазами, куда его спрятать. Горшка больше нет, ну и пускай! Его новому другу нужны холод и сырость. Солнца он боится по-прежнему. Мокша вспоминает, что рядом есть высохший колодец. Мокша ловко спускается в колодец по веревке с узлами, отыскивает в стенке колодца неприметную нишу от вывалившегося бревна и прячет туда эля.
Проходит месяц. Мокша бывает в колодце каждый день. Когда на десять минут, когда на час. И всякий раз по веревке опускается один человек, а поднимается уже другой, обновленный, чему-то научившийся.
Всего за день Мокша научился читать по-латыни, просто сопоставляя отрывок из книги и его перевод. А недавно в шутливой борьбе одолел Гулка. Ловко перебросил его через себя и коленом придавил грудь. Прежде чем его победа стала для всех явной, Мокша соскочил с ошеломленного Гулка и, притворившись, что все это случайность, позволил красному от гнева и усилия Гулку припечатать его лопатки к земле. Пусть считает, что он, Гулк, по-прежнему самый сильный. Ему, Мокше, громкая слава не нужна. Главная слава другая – тайная.
Изменяется не только Мокша – растет и подпитываемый его силами эль. Он уже не помещается в нише, и Мокша недавно расширил ее. Прокопал закругленной колодезной лопатой небольшую комнату, даже кровлю сделал из досок, чтобы, если случится обвал, на эля не обрушился потолок.
Одно огорчает Мокшу. В его дружбе с Митяем возникла трещина. Бывало, они и прежде ссорились и спорили, как-то даже подрались, но это были не трещины, а так, царапины на дружбе. Эта же трещина растет день ото дня. Мокша с Митяем стоят на расползающихся краях своей дружбы и тянут друг к другу руки, но вот шаг вперед не сделает ни один, потому что внизу – пропасть.