Седьмая функция языка

– Конечно, всегда можно устроить дружеский поединок, это ни к чему не обязывает, но если вы ни разу не посещали собрания, лучше побыть зрителем. Впечатление, которое вы оставите о себе в первой схватке, заложит основу вашей репутации, а репутация – это важно: это ваш этос.

Он затягивается, защемив сигарету двумя обрубленными пальцами, а невидимка на разогреве, где-то в темном углу, под каменными сводами, продолжает рвать глотку: «Слава Протагору! Слава Цицерону! Слава Орлу из Мо!» Байяр спрашивает у Симона, кто все эти люди. Симон отвечает, что Орел из Мо – это Боссюэ. Теперь Байяр и ему хочет дать пощечину.

«Камни ешьте, как Демосфен! Слава Периклу! Слава Черчиллю! Слава де Голлю! Слава Иисусу! Слава Дантону и Робеспьеру! Зачем они убили Жореса?» Да, этих Байяр знает… кроме первых двух.

Симон спрашивает у старика, каковы правила игры. Тот объясняет: любое состязание – это поединок, выбирается тема – обязательно с «закрытой» формулировкой, когда есть вопрос, на который можно ответить только «да» или «нет», чтобы у соперников были противоположные позиции.

«С нами Тертуллиан, Августин, Максимилиан!» – выкрикивает голос.

Первая половина вечера состоит из дружеских поединков. Настоящие бои откладывают под конец. Обычно – один, иногда два, реже три, но тоже бывает. Теоретически количество официальных битв не ограничено, но, по вполне понятным причинам, которые, по мнению старичка, объяснять не нужно, очередь из желающих не выстраивается.

«Disputatio in utramque partem! Да начнется диспут! Сейчас сойдутся два краснослова, которым выпал очень легкий вопрос: Жискар – фашист?» Выкрики и свист в зале. «Да пребудут с нами боги антитезы!»

На эстраду выходят мужчина и женщина, перед каждым – пюпитр, оба встают лицом к публике и принимаются царапать какие-то заметки. Старичок объясняет Байяру и Херцогу: «У них пять минут на подготовку, после этого каждый выступает – излагает свою точку зрения, очерчивает аргументы, и начинается диспут. Продолжительность бывает разной: судьи, как в боксе, могут в любой момент прекратить состязание. У выступающего первым есть преимущество, поскольку он выбирает позицию, которую будет защищать. Его соперник вынужден приспособиться и защищать противоположное мнение. Если встреча дружеская и соперники одного ранга, чтобы определить, кто начнет, тянут жребий. Но если это формальный поединок и встречаются соперники разных рангов, начинает тот, кто ниже. Здесь вы видите встречу первого уровня. Оба – краснословы. Низший ранг в иерархии „Клуба Логос“. Пехота, в общем. Над ними стоят риторы, затем – ораторы, диалектики, перипатетики, трибуны, а на вершине – софисты. Но здесь редко поднимаются выше третьего уровня. Софистов, говорят, очень мало – десяток, и у всех шифрованные имена. Начиная с пятого уровня – свой закрытый мир. Некоторые даже утверждают, будто софистов не существует, что седьмой уровень придумали, чтобы у завсегдатаев клуба была эдакая недостижимая цель – пусть грезят о несбыточном совершенстве. Лично я уверен, что они есть. И считаю, что к ним принадлежал де Голль. Может, он был и великим Протагором. Так якобы именуют председателя „Клуба Логос“. Сам я ритор, один год был оратором, но удержаться не смог. – Он показывает свою покалеченную руку. – И это дорого мне обошлось».

Поединок начинается, приходится замолчать, и Симон не может уточнить у старика, что имелось в виду под настоящими боями. Он рассматривает публику: в основном мужчины, все возрасты и типажи. Если это клуб для избранных, то отбор происходит явно не по критерию состоятельности.

Раздается звучный голос первого соперника: он рассказывает, что во Франции премьер-министр – марионетка; что статья 49-3 связывает по рукам парламент и напрочь лишает его власти; что де Голль был хорошим монархом по сравнению с Жискаром, сосредоточившим в своих в руках всю власть, включая прессу; что Брежнев, Ким Ир Сен, Хонеккер и Чаушеску хотя бы отчитываются перед партией; что у президента Соединенных Штатов власти куда меньше, чем у нашего, но если президента Мексики нельзя переизбрать, то нашего можно.