Седьмая Луна 8: Университет

Теперь капрал едва ли различал, что происходит под ним. Во всяком случае, тело его под углом тащило к озеру. Знал бы он еще, глубокое оно или нет…

Монстр продолжал лететь, уже давно сбившись с курса. Оледенение клонило его в сторону корпусов Ларданского Университета. Иглы мороженой крови пробивали хитин. Становилось их все больше и больше. За гибелью летуна с противоположной стороны Кампуса наблюдал Драго, накидывая все больше увеличительных линз в монокуляре.

Герват отыскал золотую середину и прицелился в гнусную нечисть из карабина. Нужная кассета уже была вставлена. Вдох-выдох. Вдох-выдох.

Вещество вскоре подействовало. Создалось впечатление, будто чудище начало удаляться в разы медленнее, будто нехотя. Узелац легко поймал его на мушку. Твердо надавил на спусковой крючок, посылая в сторону монстра концентрированный луч эфира.

Заряд пронзил тело летуна примерно над институтами экономики и права, биохимии да Технологическим. Произошло то, чего инквизиторы никак не ждали. Эфир посодействовал влиянию морозного химерита на тушу бестии, провоцируя ускоренный рост льда. Чудище полностью покрылось инеевой коркой – и тут же сдетонировало.

Узелац увидел, как Нилас падал куда-то за Институт биохимии вместе с десятками глыб мороженого мяса. Он вздохнул удовлетворенно.

Если удача улыбнется им, и если Альдред останется жив, он еще сможет поиграться с подарком отца Энрико. Правда, будь грифон жив и здоров, нашёл бы его сокольник в разы быстрее…

На плечо опустилась чья-то рука. Драго, погруженный в свои мысли, вздрогнул.

– В яблочко! – похвалил его Максанс. О судьбе капрала он пёкся гораздо меньше.

Отвечать Узелац не стал. У него еще оставалось кое-какое дело.

Флэй рухнул в воду спиной вниз. Озеро заволокло его, стало проникать под плащ и доспехи, мочить нательное белье. Удар был сильный – настолько, что его оглушило. Что хуже, среда сменилась в момент, когда капрал выдыхал. Его тащило на дно.

Секунду. Две. Три. Четыре. Хотя показалось, будто прошла вечность, прежде чем его тело отпрыгнуло от гальки. Едва ли понимая, что вообще происходит, Альдред отчаянно стал грести. Прочь. Лишь бы не захлебнуться.

Давалось ему это с трудом. Всё-таки чересчур много металла он навесил на своё тело, не предполагая, что вновь попадет в ту же передрягу. Снимать эти доспехи было крайне тяжело. Альдред и не пытался.

Костолом гудел – было слышно даже сквозь толщу воды. Он кипятил жидкость вокруг, пуская пузыри. Становилось горячо. Очень, очень горячо. Это окончательно привело капрала в чувства. Всеми правдами и неправдами, но Флэй даже умудрялся сдвигаться с места. К счастью, вскоре чуть ли не начал шагать по дну озера.

Этого момента он ждал больше, чем следующего дня рождения. Ренегату наконец-то удалось высунуть из воды лицо и вдохнуть. Несмотря на жжение от кипятка вокруг, он сделал пару вдохов пара, сгоняя прочь гнетущее чувство боли в груди и голове. Запитал мозг, и стало значительно легче.

Только потом он начал выкарабкиваться из воды. Кожу еще жгло, но стало всяко легче, чем в воде. Она с него лилась каскадами. Альдред шагал скорее как живой труп, нежели человек. Заплетался в собственных ногах, отяжеленных металлом и мокрой одеждой. Но шёл.

Флэй просто брёл вперёд, не разбирая даже, что происходит вокруг. Он выбрался на галечный берег полностью, рухнул на колени с локтями, задышал часто, закашлял, сплевывая воду. Настал редкий миг, в который Альдред ощутил в полной мере: он еще жив, по-настоящему жив.

И первое, о чем он подумал:

«Я это припомню Актею при встрече…»

Жаль, ничего особенного капрал не мог противопоставить архонту. Пока он смертен, о том, чтоб отыграться за все разы, когда Киаф Смерти ставил под угрозу его жизнь, можно было даже не думать. А хотелось! Хотелось представлять и наслаждаться образами, как Ламбезис получает на орехи.

Сквозь воду, попавшую в уши, капрал все-таки услышал: к нему уже спешат. Он встал с четверенек на колени. Медленно переводил взгляд с одного знакомого лица на другое. К нему подбежала Ингрид, радостно крича:

– Альдред!

Дора, видя щенячий восторг блондинки, фыркнула и скрестила руки на груди:

– Ну да, ну да…

Из-за надоедливой белокурой бестии она даже не могла вставить свое словечко тет-а-тет с Флэем. Такая уж у него головная боль. Ничего не поделаешь.

Блондинка обняла его.

К счастью, кожей друг с другом они так и не соприкоснулись.

– Лихой, лихой! – оценил Лиходей, поражаясь новичку в «Фениксе». Улыбался, скрывая боль в груди. – Нашел на сволочь такую управу!

– Я? Лихой? – усмехался капрал, отлипая от Бенеке и вставая. – В рубашке родился разве что. Это максимум.

Плевав на мнение Ингрид, шифтер подошла поближе и ощупала Альдреда за предплечье. Они встретились взглядами. Теаполитанка хлопала длинными ресницами и расплывалась в улыбке, заполучая все внимание Флэя. Она отметила:

– Ты больной на голову. Просто патологический сорвиголова.

Ренегат вскинул бровь, сторонясь любых ярлыков, и осведомился:

– Это плохо?

– Во всяком случае, благодаря этому ты всегда выходишь из воды сухим.