Седьмая принцесса (сборник)

Я посадила её в кошелёк, и мы отправились в поля. День выдался знойный, над полем порхали бабочки, а за ними гонялся маленький китайчонок в голубой хлопковой рубахе. Бабочек он ловил прямо руками. Мы подошли уже совсем близко, когда он прихлопнул какую-то бабочку слишком сильно, и нежное, как цветок, чудесное созданье упало мёртвым к нашим ногам. Принцесса рыдала безутешно.

— Пускай постопт смирно, я оттаскаю его за полосы! — в гневе потребовала она.

Мальчишка приблизился и покорно склонил голову, а Принцесса ухватилась за два волоска на его макушке и потянула изо всех сил — маленький китайчонок даже сморщился от боли.

— Ну вот! — утомлённо сказала принцесса. — Ступай теперь прочь! И на глаза мне не попадайся!

Мальчик ушёл, а Принцесса попросила:

— Нянюшка, дай мне бедняжку!

Я подобрала бабочку. Принцесса погладила её пёстрые бархатные крылышки и, немножко всплакнув, улеглась в обнимку с бабочкой в самой глубине кошелька.

Я решила оставить её в покое — пускай погорюет вволю — и отправилась искать тень, чтобы переждать зной и Принцёссины слёзы. Устроилась я под деревом, бабочки мельтешили в жарком мареве, — а один мотылёк просто не отставал: так вокруг нас и вьётся, так и танцует. Краше бабочки я прежде не видывала. Сидела я тихонько, неподвижно, и мотылёк, осмелев, уселся прямо на мой кошелёк. Долго сидел, смирно, только усики длинные туда-сюда шарят. Мне померещилось даже, будто он говорит что-то, только — вот беда! — уши мои для тех речей непригодные, ничего я не разобрала.

Потом я то ли задремала, то ли забылась…

А может, просто клюнула носом разок-другой.

Но открываю глаза и вижу: мотылёк расправляет крылья, лететь хочет, а рядом другая бабочка — поменьше, пёстренькая, точь-в-точь как та, которую мальчишка убил.

Взлетели они вместе, крылышками друг друга касаясь, устремились из тени на солнце, покружили и скрылись вдали.

Пора было возвращаться — вдруг Татарский Хан уже приехал? Я шепнула в кошелёк:

— Эй, куколка, пойдём-ка домой. — Принцесса не отозвалась. Я решила, что она спит, и направилась во дворец. Шла не спеша — чтоб не разбудить малютку.

На пороге меня встретила королева:

— Нянюшка! Скорее! Хан въезжает в город, а вы куда-то запропастились! Ни тебя, ни Принцессы!

— Вот она целёхонька, в кошельке сидит, — сказала я.

Открыли мы кошелёк, а он пуст, точно воздушный шарик! Мы все уголки в кошельке обшарили, все рисовые поля обежали — всё высматривали Принцессу в придорожной пыли. Хотя она никак — ну никак! — не могла у меня по дороге выпасть! Под деревом, где я отдыхала, каждую травинку перебрали. Принцесса исчезла без следа. Лишь бабочки вернулись и доверчиво уселись сперва ко мне на ладонь, а после — к Императрице. Та, что поменьше, встряхнула крылышками, словно говорит:

— Гляди, Нянюшка, на моё новое платье!

И тут меня осенило.

— Как эта бабочка называется?

А Императрица ревёт в три ручья:

— Нянюшка, ну при чём тут бабочки? Не знаю я названий! Хотя та, что побольше, кажется, Пурпурный Хан. Ох, вечно ты невпопад спрашиваешь!

— Вытри-ка слёзы, — говорю. — Искать нам больше некого. Принцесса покинула нас без возврата. — Стряхнула я с руки бабочек и повела королеву домой.

У дворцовых ворот гудела толпа: в столицу приехал сам Татарский Хан, а невесты нет! Но, завидя нас, толпа загудела:

— Вон они! Вон Приицессина нянька идёт!

Хан, высокий красавец в пурпурнои мантии, сбежал по ступеням нам навстречу. Он направился прямиком к Императрице и, обняв её, воскликнул:

— Моя Принцесса! Моя невеста! Моя красавица!

Императрица онемела от изумления. Да и я, признаться, тоже. Впрочем, вскоре Императрица пришла в себя и подала мне знак: молчи, мол. Император обнял её снова, а я тем временем махнула толпе: молчите, мол. Люди вмиг всё поняли, стоят — точно языки прикусили. Император повёл невесту во дворец. Так всё и сладилось. Да и что стал бы он делать с моей малюткой Принцессой? В кошелёк посадил бы? Так что ему, считай, повезло…

— Ох, я все боялась, что сказка окажется короткой, — сказала Дорис. — Ведь у Мери-Матильды совсем крошечная дырка.

Твоя правда, — ответила Нянюшка. Но штопать маленькую дыру — непросто. Тут нужна сноровка. А поспешишь — людей насмешишь.

ЗОЛОТОЙ ОРЁЛ

— Вечно у вас, мальчишек, коленки разодранные, — сказала Нянюшка, вынимая из корзинки ёщё пару чулок. — Ведь только что зашивала! Верно, опять по деревьям лазили. Точь-в-точь как Дионелло, тот, что лазил на отцовскую оливу, чтобы золотого орла поймать.

— А кто был этот Лионелло, расскажи, Нянюшка! — попросил Роли. — Хватит про него сказки, чтоб эту дыру заштопать? — Роли очень надеялся, что сказка окажется длинной — дырка-то была огромной. Нянюшка просунула в неё целый кулак!

— Пожалуй, хватит. Моего Диопелло как раз хватит на твою дырку…

И, заправив нитку в штопальную иглу, Нянюшка начала:

— Диопелло жил в Италии, отец его служил садовником в господском доме, где я детей нянчила. — Самого-то Лиоиелло я не нянчила, но всё про него знала, он у меня на глазах рос. Весёлый такой мальчонка, удачливый, и выдумщик в придачу.