Седьмая центурия. Часть первая (СИ)

Метрах в двадцати от них, тихо сжигая казённый бензин, урчала на холостом ходу полицейская машина с надписью "ППС", из которой за демонстрантами вполглаза наблюдала сонная парочка свинорылых, как близнецы, стражей порядка. Манифестанты же знали, чего требовали: ради Нерельмана шведское королевство, в исключительном поряке, изменило завещание Альфреда Нобеля, чтобы единственный раз в истории присудить Нобелевскую премию математику! А Григорий Иакович возьми, да откажись её принимать. Его просили прокомментировать отказ, а он скромно, но категорично, тоном легендарного лётчика Маресьева отвечал: "Я же дурдонский гуманоид!"

Нерельман покинул кухню с образом прекрасной возлюбленной перед своим мысленным взором. "Она никогда обо мне не узнает! - поклялся он в своей душе. И добавил: - У меня теперь есть Дама Сердца!" Словно желая опоздать на самолёт, он спокойно прошёл в комнату, где не было слышно выкриков и речёвок пикетчиков, поставил на аудиопроигрыватель 9-ю симфонию Бетховена, нашёл "Оду к радости", включил и слушал, закрыв глаза. Едва музыка стихла, Григорий Иакович заулыбался, коснулся лбом портрета любимого композитора, взял сумку на ремне и вышел в коридор.

17. Какосмия

Путтипут требовал от начальника переименованного КГБ ответа о предсказанном Нострадамусом возрождении французского короля д"Ангумуа:

- ГДЕ ОН МОГ ВОЗРОДИТЬСЯ?!

- Во Франции, Вадим Вадимыч! В городе Коньяк!

На этом слове Путтипута скривило так, будто он заглотил живого клопа. Захлопнув досье, он отшвырнул папку, и она, скользнув по столу, пролетела, как планер, и шмякнулась об пол. Путтипут хлопнул себя рукой по заднему карману, где был пистолет. При слове "коньяк" Путтипут всегда хвастался за пистолет. Причина этому возникла давно, можно сказать, в отрочестве, в день, когда он постиг значение слова "оптимист" из анекдота про поручика Ржевского. Узнав, что ненавистного корнета Азарова наградили крестом, поручик Ржевский заметил: "Я оптимист. Когда жизнь преподносит мне клопа, я делаю из него коньяк". С этими словами поручик заманил недруга на конюшню и сделал там из корнета сначала кларнет, затем тромбон, потом саксофон и, наконец, гондон.

Комментируя сей перл дворовой словесности, кто-то из шпаны с серьёзным видом заметил, что коньяк отличается от водки только цветом и запахом, которые водке сообщают при настаивании клопы.

Из подворотни, где ему поведали это сокровище мудрости, юный Путтипут вышел окрылённым - он понял, что сам он по жизни, как и поручик Ржевский,- оптимист. А теперь ещё он знал рецепт коньяка! А клопов-то в его комнате водились полчища! Путтипут почувствовал себя, как чувствовал себя когда-то предприниматель-обладатель заветного ингредиента Кока-колы. Кстати, тут и проснулась в Путтипуте его знаменитая коммерческая сметка.

Раньше он с клопами вёл борьбу, протекавшую с переменным успехом. Желая доставить им неудобства, он перемещал свой потёртый диван-кровать по комнате от батареи отопления под окном в дальний тёмный угол - за шкаф, в надежде, что клопам там станет холодно и темно, и что они покинут его, Путтипута, комнату. Клопы же воспринимали всё наоборот: себя они воображали туристами-путешественниками, диван - трофей их пращуров - окрестили круизным лайнером "Queen Elizabeth", путешествие от батареи у окна в сырой угол сочли за тур из солнечного Акапулько в Страну Деда Мороза Лапландию, а проплывшие мимо них шкаф и тумбочку - за айсберги. Путтипута же они приняли за доброго туроператора и, одновременно, за подаренный их народу самим Иеговой бесплатный, относительно свежий бродячий бифштекс с кровью.

После утренней зари, усталые, но довольные, туристы-клопы хорошенько отоспались на всех палубах своего дивана-корабля, но едва наступили сумерки, собрались в уютной кают-компании под одеялом на пир вампиров.

Наутро полуобглоданный Путтипут решил устроить клопам гекатомбу - загнал всех их под шкаф и быстро-быстро отпилил все четыре ножки. Эффект этот акт, вместо ожидаемого, вызвал обратный - плющеные клопы в весёлом настроении вернулись на диван-корабль в ожидании новых незабываемых аттракционов.

И Путтипуту осталось лишь мечтать, как отправить вонючих спиногрызов на Луну. Он хотел глянуть в окно, но зима была лютая, и стекло оказалось под толстым слоем инея,- на улице шибануло минус сорок.

- Луна далеко, зато помойка близко, - обрадовался Путтипут. - Уморю вас, ребятушки, холодом!

Он поднатужился и потащил свой диван-корабль на помойку. И чувствовал себя, то дедом Мазаем с лодкой, полной зайцев, то Герасимом с обречённой Му-му, то библейским Ноем с ковчегом, полным тварей.

Туристы же на диване-корабле ликовали:

- О, сколько впечатлений чудных!

- Торжественное отплытие! Вынос вон! Качка!

- УРА! ДИВАН В ЛИФТ НЕ ПОМЕЩАЕТСЯ!

- Восьмибалльный шторм по этажам и лестничным клеткам!

- Врата в мир иной!

- Тот свет!

- Облака! Деревья в снегу! Сугробы выше крыши!

- Девятый вал! И-и-и...

Пункт назначения - помойка.

- Ура! Антарктида, Южный полюс!

- Весело! С неба голуби камнем падают в ледяной глазури, напоминая рыбу хек из гастронома.