Седьмая вода

Рано утром, после почти что языческого ритуала встречи первого восхода солнца, позевывающий народ засобирался домой. Анна предупредила парочку о предстоящей нелегкой процедуре оформления документов о рождении ребенка в столь непривычных государственной машине условиях, на что Шон, фыркнув и пожав плечами, ответил, мол, и не с такими системами справлялись, и тут прорвутся. Проводив глазами задние габаритные огни машины Федоровых, увозящей их и Аню, я пошла на берег в поисках Арсения. Он сидел в нескольких метрах от кромки прибоя и задумчиво смотрел на волны. Остановилась на минутку, чтобы собраться с мыслями и придать всему, что хочу ему сказать, хоть какое-то подобие порядка. А еще, чтобы просто полюбоваться на него. Сейчас он был уже без своей старой растянутой футболки, в которой я застала его, когда пришла сюда, и его гладкая, залюбленная солнцем кожа, и рельеф сухих мышц были моим соблазном — самым что ни на есть греховным соблазном в чистом виде, которому я не собираюсь больше противостоять ни сейчас и никогда больше. Подойдя ближе, я села так, что наши тела соприкоснулись, и без всяких раздумий положила голову ему на плечо, набирая воздух, чтобы начать такой важный для нас разговор. Арсений сразу повернулся ко мне и прижался губами к макушке, протяжно выдыхая.

— Поехали домой, Васюнь, — пробормотал он сипло и устало, опережая мои первые слова. — Просто поспи со мной сегодня. Нет сил моих без тебя больше быть. Хотя бы эту ночь.

— Вечно ты так, Кринников, — усмехнулась я, не поднимая головы. — У меня тут речь такая заготовлена была душевная, и фраза: «Поехали к тебе!» должна была стать ее апофеозом.

— Выходит, я спер твою реплику? — усмехнулся он, и я вздрогнула от его горячего дыхания. — А давай мы завтра утром проснемся, сюда вернемся, и ты мне и речь заготовленную, и «Поехали к тебе!». А я заранее на все согласный.

— Так уже не взаправду будет, — хмыкнула я и потерлась щекой о его плечо.

— Взаправду, малыш, с тобой у меня все всегда взаправду, — Арсений легко встал и поднял меня. — Поехали, а? Я же без тебя, правда, загибаюсь.

— Мне без тебя тоже невыносимо, — легко призналась я.

Ехали мы молча. Арсений положил мою ладонь себе на бедро, накрывая своей, и убирал только тогда, когда переключал скорости. А я сидела и просто наслаждалась тем, как перекатываются под тканью его мощные мускулы, за игрой которых я украдкой подглядывала не так давно. Мы поднимались по лестнице в обнимку, и было такое чувство, что это обычное дело, будто мы уже делали это множество раз. Ни смущения, ни сомнений, ни вопросов.

— Душ? — спросил он, как только мы вошли.

— Иди первый.

Когда он ушел в ванную, я обошла всю квартиру, припоминая свой первый и единственный визит сюда. Не то чтобы я помнила много деталей, но диван уж точно был тем же самым. Войдя в спальню, я прислушалась к своим чувствам, ожидая, что внутри закопошится что-то при мысли, сколько же женщин были здесь до и после меня. Но ответом мне была тишина. Были стены, вещи и только два человека, но никаких призраков прошлого, ворующих ощущение моего покоя. Раздевшись, я вошла в ванную и тихонько прикрыла дверь. Арсений стоял с закрытыми глазами, подставив лицо под поток воды. Скользнув к нему, я прижалась к его спине и ощутила, как замерло его дыхание, а потом он протяжно выдохнул это сводящее меня с ума «Васю-у-у-у-унь». Кажется, каждая туго натянутая струна в моей душе откликалась, подпевала звуку этого его шепота. Он льнул к моей коже, как прикосновение, мгновенно делая ее неимоверно чувствительной. Я обняла Арсения, положив одну руку ему на сердце и утыкаясь лицом между его лопаток. Наслаждаясь тем, как мы делим один на двоих поток воды. Хочу делить с ним все: воду, воздух, время отныне и всегда. Я целовала мокрую кожу, дыша его запахом, и абсолютно отчетливо понимала, как же ощущается то самое загадочное счастье. В этом трепете от каждого касания губ, в этой дрожи и набирающих скорость ударах сердца, молотящего прямо в мою ладонь. В резком дыхании, переходящем в глухие стоны, стоило мне потереться всем телом о его.

— Васюнь, а ты будешь считать меня треплом, если откажусь от своего намерения просто поспать? — голос Арсения огрубел и стал ниже.

— Я буду считать тебя настоящим извергом, если ты этого не сделаешь, — фыркнула я и чуть прикусила кожу на его плече.

Он развернулся так резко, что я пошатнулась, но тут же была схвачена. Лишь мгновение было у меня на то, чтобы увидеть лицо Арсения, которое казалось мрачным. Один его стремительный взгляд на меня с ног до головы, и к тому моменту, как наши глаза столкнулись, я уже не просто вспыхнула, а полыхала, глухая и слепая от яростного рева и невыносимой яркости этого пламени. Мне не нужны были сейчас ни игры, ни прелюдии, только мой Арсений, наполняющий собой невыносимо болезненную пустоту внутри.