Седьмая вода

Вынырнув из сна, я пару секунд была полностью дезориентирована и почти запаниковала, но наткнувшись взглядом на стоящего у дверей машины Арсения, облегченно выдохнула. За последние часы для меня его присутствие вроде как стало тождественно безопасности. И это даже не ощущалось чем-то странным. Воспринималось как одна из тех вещей в жизни, к которым привыкаешь сразу же и безоговорочно. От этой мысли в сердце будто кто-то ткнул тонкой ледяной иглой — предвестником будущей неизбежной боли, и мое благоразумие напомнило, что Арсений не тот человек, к чьей близости стоит привыкать по-настоящему. Но после всех последних событий я с легкостью заткнула голос разума и просто позволила всему происходить естественным порядком. Каким бы ни был неизбежный финал, отказываться от чего-то только потому, что он рано или поздно настанет, глупо. Почти сразу же созрело решение идти с Арсением в клинику. И не только потому, что без него я себя ужасно некомфортно чувствовала среди этих здоровенных мрачных дядек в камуфляже. Хотя они, действительно, своим угрожающим видом нагоняли на меня страх. Просто Арсений так заботился обо мне, и теперь я осознавала необходимость чем-то ответить на это. Да, именно так. Это просто чувство благодарности, свойственное любому нормальному человеку, которому помогли, когда он сам оказался совершенно бесполезен. Знаю, как мужчины относятся к врачебным рекомендациям, столько выхожено по докторам с Кириллом. Я почувствовала себя просто обязанной проследить, чтобы Сеня нормально лечился, а не пустил все на самотек. Помню же, как мама практически гонялась за ним, пытаясь обработать ссадины, когда он являлся после очередной драки, а он так и норовил от нее сбежать, утверждая, что на нем все заживет как на собаке. Меня тогда это ужасно раздражало самим фактом создаваемой вокруг него суеты, тогда как он вел себя, как капризная «суперстар», за которой все должны бегать, выпрашивая право оказать помощь. Сейчас-то понимаю, что смотрела на каждое его действие через призму своих вечный обид и предубеждений. Он был просто бесшабашным и безответственно относился к своему здоровью, что свойственно в том возрасте всем парням, пытающимся рисануться своей неуязвимостью и нечувствительностью к боли. Всю дорогу до кабинета Арсений как-то довольно ухмылялся, искоса поглядывая на меня, и я боролась с иррациональным желанием улыбнуться в ответ. Хотя хотелось. Очень. Вот так идти, держась за руки, как детсадовцы, было совершенно легко и приятно, до такой степени, что на некоторое время перестали иметь значения обстоятельства, приведшие нас сюда, и окружение. Мне просто нравилось находиться вот так бок о бок, и очень радовало, что Арсений и не пытается скрыть, насколько это нравится и ему.