Седьмая вода

— Ничего! Мне давно 18, а тебе? То есть… — Да что я такой гений-то сегодня! — Можем оставить записку на кухне и вернуться пораньше утром…

Василиса покачала головой, и у меня сердце со всей дури ухнуло в желудок. Значит, все-таки нет.

— Давай останемся и просто будем тихими?

— Тихими? — я уже не мог стерпеть расстояние между нами и, шагнув ближе, наклонился к самому ее лицу, ловя прерывистый выдох губами. — Я не видел тебя чертовых три недели… Не трогал, не целовал… не занимался сексом… Ни при каких долбаных обстоятельствах я не смогу быть тихим, Васюнь! Да это и тебе вряд ли удастся, уж я постараюсь. Для тишины тебе придется привязать меня и заткнуть рот кляпом.

Щеки Василисы порозовели, а зрачки расширились так, что зелени и черноты стало поровну. Тонкие ноздри дрогнули, окончательно сбивая этой трепетной реакцией и мое дыхание.

— Может, и не такая уж плохая мысль! — Василиса с неожиданной дерзостью взглянула мне в глаза, и было просто не вариант скрыть, как меня тряхнуло от картинки в воображении. — Хотя, конечно, твой рот я бы использовала по-другому.

Я — голый, привязанный, распластанный на кровати — и Василиса, медленно опускающаяся на мое лицо. Не было раньше у меня такого опыта и даже фантазий, но стоило ей сказать пару фраз, и моя крыша моментально ушуршала.

— Ма-а-ать! — у меня колени стали как из резины, а член дернулся так, что я уже ожидал позорного треска ткани. — Смерти моей хочешь?

— Нет, думаю, живой ты мне нужнее!

То, что уже сейчас творилось со мной, нельзя было назвать просто возбуждением. Наверное, так ощущают себя наркоманы, когда заветной дозой трясут у них прямо перед носом в момент уже нестерпимой ломки. Встань сейчас кто у меня на пути — угроблю и не замечу. Что-то едва заметно царапнуло в дальнем, еще не отключившемся уголке разума. Может, Василиса показалась чуть решительней, чуть раскованней, чем обычно… Самую малость чересчур. Но с другой стороны, разве знаю я ее в этом смысле до конца? Может, просто я так изголодался и отвык за эти три недели, что мне мерещится черте что.

Схватив Василису за руку, я ее прямо-таки поволок из дома. Она смеялась, стараясь не отставать. Усадил ее на пассажирское сидение и стремительно наклонился, запрокинув ей голову. Хотел поцеловать так, что аж губы сводило, но только потерся ртом о ее горло. Если, и правда, поцелую, то никуда мы к черту не поедем! Пристегнул Василису и захлопнул дверь.

— Только на ночь я не останусь, — сообщила она, едва я с разбегу плюхнул зад на сиденье и завел двигатель.

— В смысле? — сквозь сплошную пелену возбуждения и моей почти щенячьей радости ее слова с трудом пробились в сознание.

— Думаю, лучше мне вернуться через пару часов, тогда ничего не придется никому объяснять и оправдываться.

Бывает такое чувство, когда кто-то большой и всемогущий вдруг берет и выключает твою сияющую радугу. Вот так раз, и все! Или ты с разгону налетаешь на стеклянную стену, которой еще мгновение назад не было.

— А за что нам, собственно, нужно оправдываться? — я развернулся к Василисе, но она упорно смотрела прямо перед собой. — Вась, на меня посмотри и нормально скажи!

— Я это и делаю! — она повернулась, но смотрела не в глаза, а куда-то в район моего горла. — Сейчас не время… ну, афишировать то, что между нами. Это будет эгоистично и очень преждевременно. Да и… стоит ли вообще?

— То есть, я правильно понимаю, ты предлагаешь нам встречаться втихаря? Типа, тайные любовники и все такое?

— Да, считаю, что в данной ситуации это будет верно! — она сложила руки на груди, явно защищаясь и намереваясь отстаивать свою позицию.

Если честно, мне захотелось взреветь и шарахнуть чем-нибудь от души, настолько приступ злости и разочарования, сменивший острейшее возбуждение, был сильным. Но вместо этого сделал десяток долгих вдохов-выдохов, возвращая себя в мир адекватности. Ну, или хотя бы близко к этому.

— Ладно, если ты так считаешь, то обоснуй, пожалуйста, все так, чтобы и я, баран такой, понял! — выдавил из себя с предельным спокойствием, на какое был сейчас способен.

Василиса какое-то время молчала, наверное, даже не подозревая, что каждая секунда промедления била сейчас мне прямиком по мозгам, подтачивая иллюзию спокойствия.

— Дело в том, что, если о нас станет известно, то это моментально вовлечет в ситуацию наших близких, — наконец произнесла она и, сжав вместе ладони, засунула их между своих коленей, выдавая степень нервозности. — А если все между нами закончится… когда закончится так или иначе… то это причинит им боль. Это плохо, да ты же сам понимаешь!

А вот теперь, похоже, момент для разговора настал, хоть и не так я себе все представлял.

— Так, а давай с момента «закончится» поподробнее! С какого это, по-твоему, случится?

— Сень, — уголок рта Василисы дернулся, как будто ей было больно. — Но ведь ты — это… ты.

Какая, зараза, прелесть! Коротко и лаконично! А главное, мать его, в точку, не поспоришь!