Седьмая жена Есенина

И самое несправедливое, что все это могло остаться в тайне. И осталось бы, если бы моя знакомая не нашла дневник с предсмертной исповедью Рембо. Видимо, вспомнил Бога, испугался и с грамматическими ошибками, но откровенно переложил на бумагу все, что на душе скопилось и давило.

Как попала исповедь к моей знакомой? Случайно, когда выполняла интернациональный долг. Нет, не в Афгане. К афганской кампании она уже повзрослела до такой степени, что и с внутренними долгами сложновато стало. Имеется в виду другая страна. Была у нее конспиративная встреча в борделе, а резидента выследили, пять человек на хвосте привел, а когда понял, что окружили, нажал потайную кнопку в портфеле – всех в клочья, а полстены в пыль. Там в пыли тетрадочка эта и нашлась. Моя знакомая сразу поняла ей цену и пересняла на микропленку. Когда возвращалась в Россию, спрятала тетрадку в чемодане, а пленку – на себе. Все отобрали. Но, думаю, таможенники вовсе не дураки такое богатство уничтожать, нашли покупателя. К очередному юбилею Верлена обязательно где-нибудь опубликуют. Шило в мешке не утаишь.

МОРАЛЬ

Во-первых – гений и торговля несовместимы.

Во-вторых – великий поэт может позволить себе любую слабость, кроме одной – писать посредственные стихи, даже если пишет их за другого человека.

В-третьих – спасти поэта может только женщина.

Теперь о главном

Теперь можно поговорить и о Есенине. Надеюсь, ты созрел для правды и сможешь отличить ее от сплетен, которыми опутала его орда мемуаристов разных мастей и чинов. Верь только мне. И здесь, и после.

Может, попадется тебе когда-нибудь книжонка Мариенгофа «Роман без вранья» – не верь ни единому слову. Знала я этого Толеньку. «Ах, Толя, Толя, ты ли, ты ли» – Есенин с ними ласков был, со всей этой ряженой братией. Иные из его свиты рядились в шутов, а Мариенгоф старался казаться принцем. Зачем-то требовал, чтобы ударение в фамилии делали на предпоследнем слоге. А Есенина он ненавидел. И меня пытался в постель затащить, но я шепнула ему кое-что на ушко, и все его достоинство рухнуло. Знаешь, чем его достала? Посоветовала создать хотя бы одно стоящее четверостишие, перед тем как домогаться женщины поэта. Отскочил как ошпаренный и уже не приближался. Любой нормальный человек, прочитав его так называемый роман, поймет, что природа с избытком наградила сочинителя завистью и самовлюбленностью. Он даже Зине Райх не мог простить обширной попки, потому что у его Никритиной важнейшая часть женского тела, можно сказать, отсутствовала. На первый взгляд весь из себя ироничный, но как только начинал говорить о себе, сразу же впадал в кондовый пафос. Импозантная внешность заменяет талант перед зеркалом, но не перед чистым листом. Да не так уж и красив он был. Но на Есенина смотрел свысока. Смотрел и никак не мог понять, почему стихи этого деревенского мальчика всем нравятся, а от его блестящих творений людишки нос воротят. Все на свете понимал, а этого не мог. Приступ наивности. Нет, он действительно считал свой талант утонченнее и очень надеялся на благодарных потомков, которые всех расставят по местам. Для этого и романчик сочинил, чтобы ценителям поэзии было легче разобраться – кто есть кто. И настоящие ценители разобрались без особого труда. Бумага жестока к бездарностям, просвечивает как рентген. Гулял на деньги Есенина и его же обвинял в кулацкой скупости. Презирал и постоянно вертелся возле него. Хорохорился для виду, но понимал, что отлепись от Есенина – и никто его не заметит и водкой никто не угостит. Но больше всего раздражали Мариенгофа блаженные психи, которые раньше выдавали себя за Наполеонов, Разиных, любовников Екатерины, а потом вдруг все стали Есениными. А выдавать себя за Мариенгофа почему-то никто не хотел.

О психах разговор особый.