Седьмая жена Есенина

– Что как бы? – перебил Юра. – Это гениальные стихи! Подобного в русской поэзии не было. Не читал я подобного. А читал я много.

– Я тоже много читал, – запетушился член Союза писателей.

– Школьную программу и программу КПСС.

– Да будет вам известно, уважаемый интеллектуал, что, кроме Маяковского, в школьную программу входят и Пушкин, и Лермонтов, и Некрасов.

– Про Демьяна Бедного забыл.

– Будь твоя воля, ты бы Демьяна вычеркнул, а на его место поставил бы Вознесенского.

– Вычеркнул бы и заменил Цветаевой. А Вознесенский с Евтушенко свое место сами займут, ты за них не переживай.

– Я и не переживаю. Эти займут все, что захотят, но речь-то не о них. Речь о нашей прекрасной хозяйке. Чувствуется поэтическая школа, и жизненная – тоже…

Чтобы намек не затерялся и дошел до адресата, он сделал паузу, но Юра воспользовался ей по-своему:

– Прочти еще.

Взгляд ее скользнул по хмурому лицу Поэта.

– Как-нибудь в следующий раз.

– Уважь товарищей. В газету нашу это не возьмут, даже предлагать бесполезно. Увы. Столичная школа. Провинциалки на такие откровения не способны.

– Я, между прочим, родилась и произрастала в районном центре с населением в семнадцать тысяч.

– Казна! – выговорил Поэт, подал наконец-то решающий голос.

– Не поняла, какая казна?

– Семнадцать при игре в «очко». Если на руках семнадцать, больше брать не разрешается, сиди и жди, когда банкомет наберет себе, почти не рискуя.

– Ну и что?

– Ничего. Банкомет выиграл, а сидящий с казной на руках проиграл.

– А при чем здесь ее стихи? – спросил Юра.

– Поэзией там и не пахнет. Помните у Есенина «истекающую суку соком»? Конечно, для кого-то и «собачий вальс» гениальная музыка, но меня увольте.

– Есть там музыка, – возразил Юра, но не очень уверенно.

– И на собачьих свадьбах есть любовь, – усмехнулся Поэт и налил себе вина.

Но пьяным-то он не был. По крайней мере понимал, что говорит и для кого. Соколов попробовал вступиться за ее стихи. Так знал ведь, что капризный гений не умеет менять собственного мнения, но своего добился, разозлил. Хорошо еще Юра догадался перевести разговор на новоселье. Дом с обещанной квартирой наконец-то сдали. Через неделю-другую можно переезжать, но надо будет на чем-то «кушать», на чем-то спать и на чем-то писать. Он предлагал Соколову пройтись по знакомым начальникам, и обязательно найдутся списанные, но вполне приличные столы, стулья и кровати, сам он пообещал позаботиться о транспорте. А то, что Поэт не в состоянии добыть необходимую мебель, сомнению не подлежало: ни денег, ни способностей договариваться с завхозами.

Прощаясь, Соколов церемонно поцеловал ей руку и сказал:

– В твоем случае абсолютно согласен с Юрой. Гениальные стихи. Ты все-таки не поленись, отбери штук тридцать, может, что-то и проскочит в нашей «сплетнице».

За стихами явился к ней в библиотеку на другой день, будто не мог сообразить, что даже при желании не успела бы подготовить подборку. На всякий случай запасся и вторым поводом для визита.

– Я подсуетился с утра и добыл для вас письменный стол.

– Так быстро? – изумилась она.

– Прошу запомнить: Соколов на ветер не бросает слов.

– Даже в рифму.

– Баловство. Если бы не ленился записывать, на солидный том хватило бы.

– Так не ленись.

– Я не настолько самовлюблен, чтобы каждую свою строчку считать достоянием литературы. А стол подвернулся прекрасный. Двухтумбовый, массивный! Полировка чуток поцарапана, вот и списали нам на радость.

– Всегда мечтала о собственном письменном столе, и чтобы обязательно массивным был. Прямо как по заказу. Спасибо огромное!

– Одна тумба тебе, другая ему. А при желании на этом столе можно и другим творчеством заняться.

Понимала, что надо одернуть остряка, обозначить границы, видела, как стрельнули сощуренные глазки, но стол и вправду был давней мечтой, обрадовалась новости и подыграла от благодушия.

– Спасибо за подсказку. Обязательно попробуем, а сразу после этого каждый за свою тумбу и, пока от греховной столешницы излучается энергия любви, торопливо переливать ее в бессмертные строки.

– Лепота! А я, олух царя небесного, сомневался, когда шел опохмеляться к этому прощелыге, разговор-то о столе случайно возник, но с похмелья оно иногда и ловчее срастается. Мы же с Юрой вчера и в кабачок заглянули. Вы-то как? Сильно поцапались?

– С чего ты решил?

– Все к этому шло.

– Значит, заблудилось.

– Что заблудилось?

– А что шло?

– Да ладно, будто я гения нашего не знаю. Не переносит, когда восторгаются другими, его сразу клинить начинает.

Она так и не поняла, кто пообещал двухтумбовый стол, зато не осталось сомнений, зачем явился Соколов – подробностей захотелось. Но сделала вид, что ничего не случилось.

– Помог мне убрать посуду, и спать легли.

– Даже помог? – Он хитро усмехнулся, потом опустил руку в потертый портфель и выставил бутылку вина. – Подлечиться не желаешь?

– Я никогда не болею, это вы, мужики, придумали себе повод пьянку продолжить.

– Неволить не в моих правилах, но стакан-то, надеюсь, найдется?

– А вдруг зайдут? Неудобно будет. Не успела устроиться и сразу же забегаловку открыла.