Седьмая жена Есенина

«Минут пятнадцать вздремну и пойду, – подумал он, – или двадцать». Мороз вкрадчиво лез под легкую осеннюю куртку, но холода он не чувствовал.

Поэт Д.

Даже работник обкома имеет право на отдых. Хотя бы в воскресенье можно не терзать усталую женщину утренними звонками?

После тягучего и душного совещания остались узким кругом снять стресс, а получилось еще хуже. Взвинченность, невысказанные обиды, накопленное раздражение… Пришлось добавить дома. И выспаться не дали. Позвонили, головотяпы.

Телефон она держала на кухне, подальше от спальни, чтобы не ляпнуть спросонья чего-нибудь лишнего. Пока добиралась до аппарата, прокашлялась, проморгалась, даже пару глотков холодного чая сделала.

– Ну что там у вас?

– Это из Управления внутренних дел.

А дальше сбивчивый голос понес такую ахинею, такую нелепицу. Ей пришлось прикрикнуть и заставить все повторить. Но не выдержала и переспросила:

– Сначала оскопил себя, потом повесился?

– Не оскопил, а член отрезал.

– Но зачем?

И тут же спохватилась, что глупее этого вопроса придумать сложно. Откуда милиционеру знать, зачем известный поэт сотворил с собой такое. Она даже название этому не могла подобрать.

– Кто еще знает?

– Вам первой позвонили.

– А из ваших?

– Бригада, которая за трупом ездила, патологоанатом и больше вроде никто. Но я в общем-то приказал, чтобы молчали.

– Правильно сделал.

– Так думаем иногда. Пригрозил шкуру спустить.

– Надо было три.

– Что три?

– Три шкуры!

– Могу и пять. За своих я ручаюсь, но чужим рот не заткнешь, не те времена. Опять же родственники могут…

– Родственники не могут. Зачем им такая слава. Сейчас позвоню своему помощнику, он придет, и все решите.

* * *

– Старик, слышал новость?

– О том, что мои стихи напечатали в «Юности»?

– Серьезно?

– Не, конечно. Шутю.

– Не ко времени, как всегда. Наш самый издаваемый поэт повесился.

– Евтушенко?

– Ему-то зачем? Местный классик.

– А этот с каких невзгод?

– Теперь уже не спросишь. Тебе полтора часа хватит, чтобы до «Сосульки» добраться?

– Смогу.

– Тогда подруливай. Помянем. И вот еще что, ты Сереге позвони, пусть тоже подходит.

– А его зачем?

– Парень при деньгах, лишним не будет.

– Тогда почему сам не позвонишь?

– Да он недавно стихи мне для газеты принес.

– Графоманские?

– Я еще не смотрел. Но печатать-то все равно не будем. Да он нормальный мужик, ты не переживай.

– У меня других переживаний хватает.

– Вот и позвони. Язык не отсохнет.

– А если он в командировке?

– Говорят тебе, три дня назад стихи приносил и никуда не собирался.

– Может, и Толю позвать?

– Как хочешь, но боюсь, что он с утра там сидит. Короче, мне надо материал в номер сдавать, кровь из носа, пока не допишу, не выпустят. Ты звони, а через полтора часа встречаемся.

* * *

Когда пришла в себя от сумасшедшей новости, подумала, что обязана сделать визит вежливости к несчастной вдове. Она даже подошла к шифоньеру и попыталась выбрать подходящий костюм, но спохватилась. Зачем? Подобные действия в ее функциях не предусмотрены. С какой стати должностное лицо заявится в дом, где случилась такая (и слова-то для определения не подберешь) беда? Разве что усугубить боль. И чисто по-человечески, что она может сказать испуганной женщине? Что знала покойного. Так его многие знали – известный поэт.

Толкнула дверцу шифоньера и вернулась на кухню.

Рядом с минералкой стояла недопитая бутылка. Сомнений перед выбором не было. Универсальные три звездочки: вечером – снотворное, утром – стимулирующее.