Седьмая звезда (СИ)

— Так это я издеваюсь над тобой?! — не выдержав, возмутился Зур, но затем, взял себя в руки, и его тон смягчился, — Энн, это неправильный выход, есть и другие варианты. Да, мне жутко паршиво, просто отвратительно, но, остудив свою ярость, я понял, что на самом деле не хочу, чтобы ты погибла. Согласись, нашей семьи тогда не станет, каждый разойдется в разные стороны, а именно семья делает нас сильными. Оставь эту дурацкую затею с голодовкой! Честно говоря, никогда не думал, что ты способна на самоубийство. … Ну, так как, поедим?

Энн упрямо молчала, пытаясь прочесть в его взгляде, что же твориться в его неразборчивой и загадочной душе, в душе, где бурлит кипящий коктейль коварства, нежности, преданности и ярости.

И все её размышления, оценка всего, что с ними произошло — уже протекали как бы со стороны, она видела себя откуда-то сверху, наполняясь ощущением покоя, есть, совершенно не хотелось, и голос Зура уже не вызывал никаких эмоций.

Каким-то своим седьмым химерским чувством, Зур почувствовал, что именно нужно сделать, чтобы вывести её из невменяемости. Он выдавил себе в рот из тюбика немного питательного мусса, и, раздвинув её губы своими губами, отдал ей пищу через этот странный поцелуй. И в этом случае, реле в её сознании уже не сработало. Он кормил её как птица кормит своих птенцов, пока не закончилось содержимое тюбика.

— А теперь иди сюда! — Зур поднял Энн с постели, закинув её руки себе за шею, и прижимая её к себе за талию. — Сейчас мы немножко походим, чтобы уже быть полностью уверенным, что пища усвоилась. Держись за меня!

Энн повисла у него на шее, послушно ступая за ним шаг в шаг, не в силах выбраться из затягивающего омута этих чёрных глаз. И чем дольше длился этот бесконечный пристальный взгляд, тем быстрее начинала оживать и подниматься из пепла их необъяснимая влекущая многослойная связь, которая срастила их души, соединила и смешала сознание, переплела тела. Для него было абсолютно очевидно, что эту связь уже не разрушит ничто сущее в этом мире, ни ненависть, ни любовь, никакие другие чувства, приходящие из вне. Даже если этого очень сильно захочет сама Энн — связь не прервется, даже если она будет приносить слишком много боли — она стала их наркотиком, навеки влившимся в кровь.

Для неё стало ясно, что он освобождается от своей скорлупы показной ненависти и презрения, что он, как и прежде дорожит ею и имеет над ней непоборимую власть.

Подтолкнув её обратно к жизни, Зур поспешил покинуть её каюту, но на следующий день он пришел снова. Только в этот раз он поставил перед ней чашку ещё дымящегося бульона.

— Где ты его взял? — не поверила Энн, так как на корабле все питались уже готовыми концентратами.

— Сварил … из разбитых сердец. Ешь, а я посмотрю, — обида ещё не оставила его, он старательно сдерживал её, но она всё же появлялась то в голосе, то в усмешке.

Сопротивляться дальше Энн уже не видела смысла, поэтому выпила всё без остатка, пока Зур не сводил с неё своего проникновенного изучающего взгляда. Как только она опустила чашку, он выпрямился, собираясь уходить.

— А как же убедиться, чтобы усвоилась пища? — спохватилась она, перехватив его взгляд.

— Я уверен, что всё и так будет нормально. Разве нет? — он наклонился к ней и его губы замерли в миллиметрах над её губами. Что-то глубоко внутри останавливало его, он знал, что если поцелует её, то в душе снова всколыхнется чувство горечи, баламутя всё ещё недремлющий гнев. Поэтому он изменил траекторию и по-братски поцеловал её в лоб.

После этого его визиты снова прекратились. Но братья не оставляли её в одиночестве, по очереди таская ей еду и сидя с ней часами, то ли развлекая, то ли карауля, так что Энн уже начала умолять их не нянчиться с ней с таким рвением. Мак шутил, вспоминая их нелегкое, но полное приключений детство, закладывая ей в рот сушеные фрукты, не забывая поделиться с ней своими последними идеями, по поводу усовершенствования того или иного прибора. Жако набивал карманы тюбиками с едой, и они вместе поглощали их наперегонки, в чём она всегда ему проигрывала. Лакур смешил ее, передразнивая Сеярина, а тот в свою очередь пускался в философские размышления и брюзжания по поводу поведения братьев. И никто из них не хотел отвечать каким курсом идет корабль и почему уже четыре дня не появляется Зур.

Пока Жако не проговорился.

— Зур не покидает рубки, пытаясь уйти от преследования. За нами охотятся сразу два вражеских корабля: химеров и имперцев. У нас теперь есть курс — спрятаться! Все эти два дня мы не сомкнули глаз. Зур у штурвала, Мак пытается восстановить защитные экраны. Сеярин закрепляет на карманах пушки, а Лакур следит за механикой.

— А ты, вместо того чтобы им там помочь сидишь со мной!

— Это тоже вахта. Сейчас я пойду, сменю Лакура, а он придет вместо меня.

Дальше она уже не слышала их возражений. Появившись в рубке, Энн уверенно надела наушники и села в кресло штурмана, включив экран разведывательного радара. Зур искоса взглянул на неё уставшим напряженным взглядом.