Седьмое измерение

Дело в том, что пройдя рощу из саженцев какого-то непонятного дерева, по-видимому, из семейства облепиховых, измученные путники предстали перед небольшим селеньем. Селенье состояло из восьми маленьких домиков. Весьма необычных домиков. Основание и стены, которых были круглыми и вроде были слеплены из красной глины. Крыша же была насыщена растительностью и мхом, как если бы клали её из дёрна, нарезанного на квадраты. Совсем не на одном домике не наблюдалось ни одной трубы. Даже подумалось, правда, с иронией, что у них там центральное отопление. Зато на каждом домике имелись крошечные окошечки, и почти на каждой крыше виднелось по свитому гнезду. Заборов не было, но определённо были ухоженные огороды с непонятными на первый взгляд, но аккуратными грядками и различными посадками. Возле одного самого крупного дома, по аналогии с домом имелась и собачья конура, точная копия самого дома. Из конуры торчала морда волкодава, не меньше. Завидев эту морду, Жигало заявил, что дальше не пойдёт. Мол, чего он там не видел, ему и тут шикарно. Затем чтобы не показаться трусом, якобы наступил подушечкой своей лапки на колючку. Мяукнул жалобно и громко, и принялся колючку ту искать, добавив, чтобы Светка с Тимофеем шли без него, а он типа догонит. На уговоры не было, не времени ни сил, поэтому кота оставили в покое. Имелся на краю селения и маленький да бирюзовый прудик. В нём по жаре такой, как раз, плескалась детвора. Селенье не было пустым, и только путники всё рассмотрели, как им на встречу повыскакивали разные коротышки обоего полу и различного возрасту. Первое, что порезало глаз, был, именно, маленький размер всех без исключенья взрослых. А ведь блуждая с Демьяном по лесу, неверно полагали, что он такой один. Ну, просто не удался и маленьким родился. Ан нет! Выходит все такие. Затем у всей общины имелись слаборазвитые ножки. Эти ножки, у самых крепких коротышек, едва были размером шире Тимофеевой руки, да и то левой. Сразу же родилось предположение, что тем, кто скачет, особой нет нужды в натренированных ногах. Но головы то, головы, опять все как одна, как у Демьяна. Определённо новый неизвестный вид людей. А далее, яснее ясного читалось, то, что гостей незваных, определённо, поджидали, причём от нетерпения кусая локти. Встречать мгновенно подскочили, старуха грузная, девица молодая и дитя.

— Да нет же маменька, сколько вас учить можно. Так встречали ещё в позапрошлом веке. Вы так всех покупателей своей дремучестью распугаете. Вот как надо: — затараторила девица старухе, ругая её, судя по всему, за поговорку про алтын. Закончив отчитывать маменьку, девица молодая, моментально переключилась на гостей, со своей «правильной» версией приветствия.

— Осёл навьюченный тюками с золотом, откроет двери любого города! Будьте же и вы, гости дорогие, как дома! Не смотрите с преждевременным укором на невежество маман, ей это простительно. Она всё в полях, да в полях. Отведайте мякиша с дороги, да просим пожаловать в тенёк в прохладу, — девица и старуха в пояс поклонились. А выпрямившись, старуха влепила девице подзатыльник. Девица сразу же надулась, на глазах заискрили обиды слёзы, после чего моментально ускакала, таким же образом, как и Демьян.

— Не обращайте внимания! Продуется — вернётся. Такая вот невоспитанная молодёжь пошла. Слова не дают сказать. Рта матери родной открыть не дают. Пробуйте, пробуйте хлебушек. На силковых водорослях. Гости вперёд, гости вперёд, только за вами, — подобно дочери, заблеяла старуха, дав надкусить хлеба. Затем руками и кивками показала направление к главной избе.

За хлеб поблагодарили и все, включая Демьяна и дитя, двинулись к избе, как вспомнили про Жигало.

— М-м-м! Как бы это сказать. В общем, вон там, в двадцати метрах, сидит наш кот. Нельзя ли и его сюда, а то потеряется чего доброго, — побеспокоился за Жульена Тимофей.

— А чего он там сидит? Чего сам не идёт? — в недоумении восклицала старуха и добавила уже Демьяну. — Ты, что ли, поломанный костыль, забыл пригласить?

— Он дрейфит вашего пса, что в будке, — с ехидной усмешкой вставила Светка.

— Не понял! Чего его дрейфить то? Эй, Тобик, а ну-ка, позови пушистого собрата. А то, как-то невежливо, получается, — среагировал Демьян, а на его призыв среагировал и Тобик.

Тобик лениво вылез из будки, и показался во всей красе. Такой Тобик, волка матёрого, на раз, задавит, одною левой лапой. Действительно, не менее чем, волкодав. И Тобик, прохрипевши, что силы есть, как заорал на чистом русском, с тем и на человечьем.

— Гав! Твою мать! Эй, ты! Ты дурак, что ли? Нужон ты мне, как горбатому компрессы. Дело конечно твоё, можешь и там сиднем сиживать, только вот по мне, тут в теньке и прохладе, гораздо приятнее. Иди сюда, говорю. Бля-буду не трону!