Седьмое измерение

— Так, любезный Демьян, ты, кажется, грозился по прибытию, позвать какого-то мельтона. Ну-с, так чего мы ждём? Свисти его скорей! — плюнув на Тимофея, взялась за дело Светка, подкараулив Демьяна и схватив его за рукав.

— Да на фиг он нужен?! От него толку, что от воды навару. Туповатый мельтон у нас. Пульс пощупает, давление смерит и в лучшем случае исчезнет. Ты лучше пройдись по огородам, поосмотрись доченька. Красота, то какая! — вместо Демьяна начала забалтывать Светку, не терявшая бдительность Властелина. Но со Светкой, подобный номер не прокатил.

— Во-первых, я тебе не доченька! А во-вторых, немедленно зови мельтона или мы уходим.

Ничего не оставалось делать, как внять желанью гостьи. Правда, перед тем, как мельтона позвать, гостей предупредили: денег мельтону не показывать, и вообще про деньги молчок. Жаден мельтон просто до мозга костей, и деньги, если, не дай бог, увидит — сразу же изымет. Необычным оказался и способ вызова мельтона. Старуха прозвенела трижды коротко и один раз — длинно, в небольшой колокол, висевший за верандой. Не прошло и минуты, как на пороге стоял унылый и замученный гном, в грязных штанах и пыльных ботинках. Залатанная направо и налево рубаха, также оставляла желать лучшего.

— Вы что тут все издеваетесь? Это и есть ваш мельтон, который во всём разберётся? — практически перешла на визг Светка.

— Я про то и говорила, да ты не слушала. Вот изволь полюбоваться! — саркастически шепнула старуха.

Мельтон же среагировал не совсем адекватно. Сперва, он удивился высоким гостям, но затем, услышав столь обидные речи в свой адрес, не проронив ни слова, надулся и мгновенно ускакал прочь.

— Тарам-пам-пам! Ну и хрен с вами, со всеми! Умываю руки. Гулять так, гулять! Эй, как там тебя, Агафья, пошли, вмажем этой вашей бражки, — сдалась наконец-то, всем на радость Соколова Светка.

Секунды не прошло, Агафья подскочила, хотя секундой ранее её на виду не проглядывалась, и быстренько сообразив, шутейно отвечала:

— Без всякой лести, целую ноги вашей чести! — после чего взяв Светку под локоть, повела к столу.

— Вот и славненько, вот и чудненько! Давно бы так! Нет, ну ты совсем имбецил? Тащи гостя за стол, — возрадовалась старуха, и, ткнув локтем в бок Демьяна, велела поскорей взять Тимофея в оборот.

Отметить стоит, Тимофей взят в оборот был тут же. Взят лихо! Взят так, когда бывает, что-то делают с душой. Ни капельки сомненья нет, в том, что Демьян, глава семьи, по алкогольной части, был зажат в железные тиски. Такая радость читалась на его бесхитростном личике, какую может лишь, наверно, породить незапланированная пьянка. Застолье началось. Гремели тосты и бокалы. Веселье добавляло то, что, по словам старухи, настойки и брага деланы на ионизированной воде. А значило это не больше и не меньше: баланс напитков был не кислотный, а и не щелочной и совпадал с pH крови. Из этого вытекало: нет вреда сосудам, нет поутру похмелья. А значит можно пить без меры. Чудовищное дело! И пятым тостом, уж ревел засоловевший Тимофей, за это, троекратное «Ура!». Затем за честь и за здоровье участливой старухи. Под вечер очередь дошла, и выпить за кота. Закуски было много, но она, до крайности диковинна была. Таких нелепых блюд, таких, не менее, нелепейших названий, все Азии базары обойдёшь, а схожего в помине не найдёшь. Поэтому иль по другой причине, глаза у Тимофея стали уже, щёки шире. Речь начала сбиваться, ноги подкосило, иглою в мозг кольнуло — обессилил. А далее провал! После провала, буквально снега ком, на голову — обвал. Как весело, как здорово вокруг. Прямо-таки сучья свадьба! Опять провал, а в просветлении уж Тимофея парят в бане. Ядрёна баня и ядрён Демьян да веник из пихты. Провальчик небольшой, и раскрасневшийся Тимофей, голый бежит на огород, какая прелесть, а там пытается в объятия поймать, чёртову девку, Агафью. Схватил, а та взяла да скакнула метров на пять. Снова попытка, да ноги то сплелись узлами и в кусты упал. Ещё один провал, после него, на посошок всех уговаривает выпить. На Светку глядь, а в её взгляде и под дурманом разглядел, немой укор, как будто женщин всей земли, по отношению к пьянчужкам — укор тот слился воедино, и словно лазером сверлил. Тем самым тут же провалил. Последняя попытка вырваться из небытия вот чего открыла. Лежал упитый вусмерть Тимофей толи в хлеву, толи в сарае, но зато на мягком стоге сена, как на покрывале. Над ним с безумною улыбкой, в темноте, как смерти тень, склонилась алчная старуха, держа при этом свечку в старческой руке. Старуха не молчала, а наоборот читала, следующего рода заклинанья:

— Бог даст денежку, а чёрт дырочку, и пойдёт божья денежка в чёртову дырочку! Ты, спи, спи, милок! Свои денежки считать не прискучит, а чужие тем более! Засыпай, пьяному то оно море по колено, а лужа то, по уши! Баю бай, баю бай, поскорее засыпай! Деньги легче прожить, чем нажить. Баю бай! Денег нет перед прибылью; лишний грош — перед гибелью! Баю бай, баю бай! Работа денежку копит — хмель денежку топит! Глазки закрывай, баю бай! — и как бы сама себе заметила довольно: