Седьмое небо

Сара осторожно открыла коробку. На пожелтевшей вате лежали елочные игрушки, каждая из которых что-то означала. Здесь были стеклянные шары еще от тетушки ее матери, жившей в Англии. Стеклянные ангелы от ее бабушки, крохотные ракушки, нанизанные на красную ленту Сарой, когда ей было десять.

— Я так давно их не видела, — прошептала она, держа в руках стеклянного ангела. Бабушка подарила его Роуз и Джорджу в тот год, когда родилась Сара, как раз перед своей смертью. И Роуз, каждый год открывая эту коробку, вспоминала свою мать.

— Когда ты была здесь в последний раз на Рождество? — спросил Уилл.

Сара закрыла глаза, стараясь вспомнить.

— Давно, — сказала она, — еще до рождения Майка. Я не любила приезжать сюда на Рождество.

— Почему? — удивился Уилл.

— Потому что здесь все напоминало мне о том, чего мы были лишены. О семье, об отце для Майка. В Бостоне было легче — там много неполных семей.

— Это, должно быть, печально, — сказал Уилл. — Ведь ты так любила это место.

— Я любила и люблю Лосиный остров, — сказала Сара, наклоняясь к нему. Она чувствовала его дыхание и прижалась еще теснее. — Но я долго избегала поездок сюда.

— Я рад, что привез тебя назад.

— Я тоже.

Они вышли из дома, чтобы срезать несколько сосновых веток. Воздух был морозный, и их дыхание тут же превращалось в пар. Уилл достал нож и занялся делом. Сара шла рядом с охапкой пахучих сосновых веток. Она вдыхала смолистый запах, и ее глаза непроизвольно наполнились слезами. Она не могла поверить, что с ней случилось такое! Она украшает свой дом к Рождеству с человеком, который не только готов помочь, но и любит ее.

— Хватит? — спросил он.

— Да, вполне достаточно, — сказала она.

Он взял ветки из ее рук, и они пошли назад к дому.

Они уложили ветки на каминную полку и украсили их стеклянными шарами. Мать Сары хранила для Рождества атласные красные ленты, она обвивала ими сосновые ветви, медные подсвечники и все остальные светильники, но руки Сары слишком дрожали и не слушались ее. Чувства переполняли ее — она была так счастлива!

— Что это? — спросил Уилл, доставая из коробки самодельную бумажную игрушку.

— Не может быть! — воскликнула Сара. Она не верила своим глазам.

Звезда Майка. Он сделал ее в первом классе. Они жили тогда в Бостоне и хотели послать что-то деду на Рождество. Сара вырезала звезду из картона, а Майк раскрасил ее мелками. Потом они поехали в Свэмпкотт, набрали маленьких ракушек и кусочков водорослей, и Майк наклеил все на звезду. Сара прыснула сверху лаком. Вместе они отправились на почту и отослали свой подарок.

— Мой сын сделал ее, когда ему было шесть, — сказала Сара.

— Красивая звезда, — похвалил Уилл.

— Надо же, отец сохранил ее, — улыбнулась она.

— Тебя это удивляет?

— Он иногда так сердился на меня, — вздохнула Сара, — я всегда думала, что он выбросил все мои вещи.

— Ну почему же, — возразил Уилл. — Ты — это все, что есть у него в жизни. И все, что окружает его в этом доме, напоминает ему о тебе.

Сара не ответила. Она огляделась, понимая, что Уилл прав. Может быть, ей так казалось потому, что она сама хотела отделить себя от дома? Разве она не огорчила отца, переехав в Бостон, не огорчила своей беременностью и тем, что осталась стоять одна перед алтарем? Глядя на звезду Майка, она поняла: отец никогда не отказывался от нее. Она жила в нем всегда.

— Я была слишком резка с ним.

— Ты слишком строга к себе, Сара, — сказал Уилл.

Она посмотрела на него. Больше всего ей хотелось услышать от него что-то, что объяснило бы ей ее саму. Ее сердце стучало быстро-быстро, а боль в спине усилилась.

— Ты не понимаешь, сколько людей тебя любят, — тихо продолжал Уилл, снова прижимая ее к груди.

— Не понимаю?

— Твой отец, твой сын. Надо смотреть на жизнь проще, — проговорил Уилл, прикасаясь губами к ее волосам.

— Как?

— Они любят тебя, Сара, — сказал он. — Они просто не показывают этого.

— Если я этого не вижу, — медленно начала она, — откуда я могу знать, что это так?

Уилл взял ее лицо в свои ладони. Он посмотрел ей прямо в глаза, его выражение было серьезным и твердым. Он не отводил взгляда, пока она не начала улыбаться. Время шло, прошла целая минута.

— Что? — смеясь, спросила она.

— Я просто хотел убедиться, что ты это видишь, — сказал Уилл.

— Вижу что?

— Что я здесь, с тобой, — ответил он.

Войдя в воду, Майк наполнил бушель водорослями. Морская вода холодила через толстые грубые ботинки, но это было ничто по сравнению с ледяным прудом. Они находились в самой северной точке атлантического побережья, куда только можно было добраться, а море все еще было теплым. Майк спрашивал бывалых ловцов лобстеров, отчего это, и они ему объясняли, что здесь проходит Гольфстрим.

Майка не интересовала ловля лобстеров, но иногда он подумывал, не стать ли океанографом. Он так любил море, что в Форт-Кромвеле страшно скучал без него. Он хотел изучать течения и приливы, жизнь лобстеров и китов, разобраться, почему побережье Мэна каменистое, а Флориды песчаное, использовать эти сведения для ловли лобстеров, и не только.