Седьмое небо

— Что ты кричишь, Дима? — спросил тот, появляясь совершенно с другой стороны квартиры. — Что случилось?

— Ты не знаешь, куда Егор уехал?

— По делам, — сказал дед, подумав, — а что?

— Да его спрашивают, — пробормотал Димка и громко произнес в трубку: — Мы точно не знаем, куда он уехал. Это еще рано было.

— Спасибо, — поблагодарили в трубке. — Если он появится, попросите его, пожалуйста, срочно перезвонить в приемную Тимофея Ильича Кольцова.

— Куда? — переспросил оторопевший Димка.

— В приемную Тимофея Ильича Кольцова, — повторили в трубке холодно, и загудел отбой.

— Его ищут из приемной Кольцова, — быстро сообщил Димка деду. Дед уронил газету. — Как ты думаешь, это хорошо или плохо?

Заверещал телефон, и Димка снова схватил трубку: — Да! — Но там почему-то уныло гудел непрерывный сигнал, а телефон продолжал надрываться.

— Не этот телефон! — сказал дед. — Наверное, его мобильный.

Димка швырнул трубку на рычаг и, как гончая по следу зайца, побежал на истеричный телефонный звон.

Дед трусил за ним.

Мобильный почему-то валялся под кроватью в Егоровой спальне. Димка на животе подполз к нему и ответил прямо из-под кровати:

— Да!

— Мне нужен господин Шубин, — промолвил все тот же ледяной голос. Димка так с перепугу и не разобрал, мужской он или женский.

— Он, наверное, забыл мобильный телефон, — забормотал Димка. — То есть не наверное, а точно забыл…

— Очень жаль, — сказали в трубке.

— Дима! — позвал дед.

Димка дернулся и стукнулся головой о кровать.

— Дед, — заорал он, выбираясь на волю, — мы должны его найти! Там что-то случилось. Не зря они его так ищут! Где он может быть?

— Понятия не имею, — сказал дед взволнованно. — А ты не знаешь телефона Лидии? Может, у нее он с собой?

— Нет, — сказал Димка. — Не знаю. Но это просто. Можно позвонить в ее газету, нанести там какой-нибудь пурги, и они дадут. А? Попробовать?

Дед присел на кровать, а Димка устроился на ковре. Так они сидели и смотрели друг на друга.

— Давай попробуем, — решил дед. — Шут знает, что там за дела…

* * *

Лидия считала до ста.

Она уже досчитала до ста тринадцать раз.

…двадцать один, двадцать два, двадцать три, двадцать четыре…

Двигатель урчал. Из подъезда вышла бабушка с нейлоновой сумкой и грязной белой болонкой на поводке. Постояла на крылечке и осторожно спустилась на дорожку, уговаривая свою псину не торопиться.

…тридцать один, тридцать два, тридцать три, тридцать шесть… Нет, тридцать четыре, тридцать пять…

Выскочил мальчишка в кое-как надвинутой шапке, зачерпнул снег, метнул в дерево и убежал за угол.

Что можно делать там так долго?! Куда он пропал?

“Господи, помоги ему! Тебе же это так просто, господи! Он ни в чем не виноват, и он самый лучший человек на свете. Пусть я его больше не увижу, пусть он про меня сразу забудет, но только помоги ему! Нет, лучше пусть он про меня не забывает, но только помоги ему, господи!”

…сорок, сорок один, сорок два… Сколько можно считать?! В машине тепло, но почему-то очень мерзнут ноги и по спине ползут мурашки, как будто кто-то изучает ее затылок в прорезь прицела.

“Он придет, а я сижу тут с простреленной башкой, потому что снайперу наплевать на то, что это бронированная машина”.

Снова хлопнула дверь. Пятясь, вышла девица и выволокла за собой коляску. Поправила что-то внутри белого свертка и покатила коляску по дорожке.

Оказывается, мир ничуть не изменился. Люди идут в магазин, гуляют с детьми и собаками. Живут, а не ждут, когда их пристрелят…

“Когда у меня будет ребенок, Шубин купит ему самую шикарную английскую коляску, похожую на карету для Золушки, и будет скулить от счастья и беспокойства, и носиться со мной, и баловать меня, и угождать мне, и искать няньку с гарвардским образованием, и я тогда совершенно разбалуюсь и потеряю человеческий облик”.

Лидия вытерла лоб. Оказывается, в этой машине не просто тепло. В ней чудовищно жарко. Так жарко, что невозможно дышать. А окно открыть нельзя. Шубин запретил.

“До чего я там досчитала? До сорока пяти?

Может, приемник включить? Шубин же не запретил включать приемник!”

Она потянулась к приемнику, и тут на голову ей обрушился телефонный звонок.

Он был настойчивый и громкий, как глас судьбы, которой надоело, что они все время от нее убегают.

Мокрой от пота рукой Лидия полезла в карман и вытащила телефон, отчаянно надеясь, что она ошиблась, что он не звонит. Он звонил. Он прямо разрывался от звона.

— Да, — сказала она мертвым голосом, совершенно уверенная, что это конец. — Слушаю.

— Лидия, — проговорил в телефоне растерянный, странно знакомый бас. — Это Дима Шубин. Ты меня слышишь?

— Дима, — повторила Лидия тупо. — Дима?!

— Да, — ответил он смущенно. — Это я. Ты прости, что я звоню, но мы с дедом решили…

— Что случилось?! — заорала она, крепче прижимая трубку к уху, которая скользила в мокрых пальцах. — Вас похитили? Вам угрожают?! Где вы, Димка?!

— Мы дома, — сказал он с некоторым удивлением. — Я собирался в институт, но решил, что еще день прогуляю… Егор с тобой?