Седьмого в тринадцать

– Вы в Омске успели потереться рядом с высшей властью, так что ориентируетесь в её хитросплетениях, – подполковник загнал револьвер обратно в кобуру.

– Может, и ориентируюсь, но похуже, чем в своем чемодане, – отшутился Ушаков. – А вообще, Верховный правитель – человек непартийный. Тут наши с ним позиции, наверное, полностью совпадают.

– Что там о проливах пишут? – сменил тему Николаев. – Мы ведь за них воевали.

Ушаков перевернул газетную страницу.

– Мальчишка-газетчик кричал об этом, а информации по существу кот наплакал. Больше пишут про наши отношения с Польшей. Поляки не отводят войска на «линию Керзона»⁶, у них вся Галиция, Минск, Борисов, Бобруйск… Наш министр иностранных дел ведёт переговоры, Антанта предложила посредничество. О проливах, как я понимаю, мы разговор завели, просто чтобы поднажать на союзников.

– Я тоже думаю, что проливов нам не получить, – трезво оценил ситуацию Николаев. – Не для того в Босфоре стоит внушительная британская эскадра, хотя официально её держат для моральной поддержки султана.

– До нас в Сибири долетали слухи, будто кое-кто из видных большевиков сбежал в Турцию. Знаете что-нибудь об этом?

– По неподтвержденным данным, у турок объявились Орджоникидзе и Киров. Но не у султана. Якобы их пригрел Кемаль-паша⁷, а эти деятели явились к нему не с пустыми руками. Другую гражданскую войну будут раздувать, видимо, – сказал подполковник.

Тут раздался телефонный звонок, и дежурный офицер сообщил, что за Николаевым и Ушаковым прибыли из Особого отдела.

На Патриарших прудах после обеда во вторник было немноголюдно. Вообще, пережив два года владычества большевиков, Москва на удивление быстро приходила в себя, но здесь, где в любое время года любили отдыхать москвичи, именно сейчас происходила своего рода пересмена. Мамы, бабушки и няни, гулявшие с детьми, как раз увели своих подопечных для еды и отдыха, а для тех, кто так или иначе где-нибудь трудился, час прогулок пока не наступил.

Таинственный преферансист-монархист, похоже, учел данное обстоятельство. Исходя из этого, были предприняты максимальные меры предосторожности. За капитаном Грибковым на месте предполагаемой встречи как бы невзначай наблюдал только дворник возле дома № 32 по Малой Бронной, старательно убиравший снег. Ушаков и Николаев находились по другую сторону замёрзшего водоема, на втором этаже небольшого дома, расположенного по Малому Патриаршему переулку.

Жильцов квартиры, выходившей окнами на пруд, деликатно попросили оказать помощь государственной охране, а пока охрана будет решать свои проблемы, никуда не отлучаться без её ведома. Дополнительное и немаловажное преимущество наблюдателям давали британские армейские восьмикратные бинокли.

– Удивительно нагло они действуют, – тихонько произнес Ушаков, примостившись на подоконнике. – Наплели этому капитану с три короба про Отечество в опасности, про какое-то восстание красных, которое якобы вот-вот начнётся. Мол, враг свил гнездо прямо под носом у военного министра.

– Да-да, – кивнул в ответ Николаев, – это притом, что Михаил Константинович Дитерихс – сам монархист, каких ещё поискать.

– Возможно, расчёт был на то, что алексеевцы заступили охранять наше здание только неделю назад, а в Московском походе состояли в корпусе Кутепова⁸, – высказал версию штабс-капитан. – Грибков не придворный гвардеец, он обычный служака. Не успел освоиться в новой обстановке, может не знать, кто есть кто.

– Значит, в тайное общество не верите, как и шеф?

Ушаков подкрутил настройку бинокля.

– Пожалуй, воздержусь от оценок.

Тем временем капитан 1-го Алексеевского пехотного полка исполнительно зашёл на второй круг. Часы старшего агента Епифанова, который устроился рядом с обоими офицерами контрразведки, уже показывали без двадцати четыре.

– Не явится?

На мысль Николаева, высказанную вслух, никто не успел ответить. Со стороны Малого Козихинского переулка на аллею перед прудами ступил одинокий мужчина в коротком сером пальто в мелкую клетку и чёрной барашковой шапке. Он передвигался уверенной походкой, не торопясь, и, судя по его движениям и осанке, был вполне физически крепок и ловок. Воротник пальто мужчина поднял максимально высоко, и с наблюдательного поста даже в бинокль никак не получалось хорошенько разобрать черты его лица.

– Бывалый, кажется, – заметил Николаев.

Грибков, не меняя темпа, шагал навстречу неизвестному. На глаз, их разделяло метров двадцать пять или чуть больше. По всем четырем сторонам прудов гуляло или направлялось по своим надобностям человек десять, не более, включая обоих конспираторов.

Случай с карточным проигрышем обернулся такими последствиями, что Владимир Степанович Грибков от стыда готов был сквозь землю провалиться. Майор Савельев из 2-го батальона, к которому он обратился за советом, специально направил его в Особый отдел госохраны, чтобы не позориться перед своей, военной контрразведкой. Но грязная история всё равно дошла до неё, и теперь уже ничего нельзя было изменить.