Седьмой круг

Их взгляды встретились в молчаливом поединке. Протянув руку, Мельбурн обхватил всей пятерней ее лицо, больно сжав ее скулы твердыми пальцами.

— Что с вами стало, мисс Невилл? Вы никогда ни о чем не просили и не умоляли. — в глазах графа появилась неожиданная печаль. Элизабет была сбита с толку такой переменой. — Если я предложу вам заменить ее? Спасти ее имя ценой своей гордости?

— Вы посмеете? — похолодев, спросила Элизабет. Ричард долго смотрел в полные смятения глаза. Он получил ответ, который хотел услышать. Но он не мог принять его. Видит Бог, не мог. Только не так. Склонившись к ее лицу, он дотронулся губами до ее дрожащих губ. Ужас, отразившийся в ее зрачках, был откровеннее всяких слов.

— Я очень хочу сказать, что посмею. — прошептал он, видя свое отражение в перепуганных глазах девушки. — Но боюсь, что вы будете дрожать от омерзения и негодования, проклиная меня всеми демонами преисподней, и испортите все удовольствие. Поэтому я выберу леди с более кротким нравом.

Оттолкнув девушку, он окинул ее презрительным взглядом.

— И в таком виде вы вряд ли стали бы ей достойной заменой.

— Вы — чудовище, милорд. — вытирая губы ладонью, прошипела Элизабет. Ричард Мельбурн оглушительно расхохотался.

— Вы не открыли Америку, мадам. — сказал и отвесив ей насмешливый поклон, быстро удалился. — Принесете мне гобелен, как закончите. Я сам оценю, достоин ли он большого зала. Может, ваша работа окажется такой же бездарностью и пустышкой, как вы сами.

Элизабет обессиленно опустилась на пол, как только дверь за ним закрылась. Мэри тут же появилась из своего укрытия.

— Ушел? — шепотом спросила она. Лиза кивнула. Лицо ее было белым, и она тряслась, как одержимая. Мэри участливо и нежно обняла подругу.

— Все хорошо. Ты в порядке. Он не собирается наказывать тебя.

— Мэри, — с отчаяньем простонала Элизабет Невилл, поднимая на подругу расстроенное лицо. — Все намного хуже. Он не оставит меня в покое.

— Не оставит. — подтвердила Мэри со вздохом. — Мельбурн хочет тебя. И получит. Это дело времени.

— Как ты можешь так говорить! — укоризненно возмутилась Элизабет.

— Твое желание не имеет значение. Поверь, я знаю, что говорю. Он сделает так, что ты придешь к нему по своей воле.

— Никогда. — ожесточенно проговорила Лиз. Мэри печально улыбнулась, погладив подругу по щеке.

— Верь в это, если так легче. Но запомни, Лиз, — чтобы ни случилось, пусть даже небеса и земля поменяются местами, пусть все, во что ты веришь, рассыплется прахом и растают айсберги, а ад покроется кромкой льда, никогда не пускай его в свое сердце. Сделаешь это, и ты погибла. Тело ничего не значит. Оно лишь футляр от скрипки. Без него она все равно поет в руках талантливого музыканта, а вот порванные струны починить не всякому по силе.

— Мэри, этот человек разрушил мою жизнь, он позволил своим людям насиловать меня, избивал и держал в темнице, извалял в дерьме в прямом и переносном смысле, как я могу испытывать к нему что-то, кроме ненависти и презрения? — Элизабет смотрела на девушку с праведным недоумением. — Я же не враг себе.

— Нет. Не враг. Просто есть вещи, которых мы не понимаем, но они все равно происходят, и есть мужчины, перед которыми нельзя устоять. Чтобы они не делали.

— С тобой так было? Он обманул тебя? — заметив неприкрытую боль в глазах подруги, спросила Элизабет.

— Нет, — покачала головой Мэри. — Не обманул. Я любила его. И Люблю. Вот так, подруга.

— Мэри. — мягко прошептала Элизабет, обнимая девушку за плечи. — О, милая моя. Как же…

— Я с самого начала знала, что все закончиться вот так. И все равно бежала по первому зову. Он никогда не был груб, наоборот. Просто ему безразличны все женщины. Он никого не способен полюбить. И жену он свою не любил, хоть и думает по-другому. У него всегда были любовницы, даже во время медового месяца Мельбурн умудрился уединиться с горничной Марии, которая была моей сестрой.

— Мне кажется, о хозяевах всегда много сплетничают, и слухи часто преувеличивают действительность. — усомнилась в словах подруги Элизабет. — Служанки часто влюбляются в своих хозяев, и придумывают всякое. С моим отцом тоже так было. А граф красив, ничего удивительного в том, что о нем ходит подобная молва.

— ты уже замечаешь это? Признайся, Лиз. Раньше ты не обращала внимания ни на внешность Мельбурна, ни на его манеры, даже на то, во что он одет, в тебе горела одна только ненависть, застилая глаза. Но когда он говорит так, как сегодня, улыбается, смотрит в глаза, все в нем обещает что-то, чего ты сама понять не можешь, но откликаешься на этот призыв. Разве не так? Когда ты заметила, что он красив?

— Когда он дрался с шотландцами, Мэри. — холодно ответила Элизабет. — Мы с тобой разные. Ты влюблена в него, и пусть он не очень хорошо с тобой обращается, у тебя нет причин ненавидеть его. А у меня они есть.

— Твоя уверенность сыграет ему на руку, Лиз. Защищаясь в одном месте, ты упускаешь другое, а он очень умен и с легкостью разглядит брешь в твоей обороне.