Седьмой от Адама

У выхода из ресторана Михаил на мгновение задумался, прикидывая, как лучше: расстаться ли с гостем тут и пригласить ещё раз назавтра, или отвести его назад в офис прямо сейчас и, воспользовавшись послеобеденным расслаблением, под коньячок потрошить его дальше (у него ещё остались невыясненные и не дающие ему покоя вопросы). Но в этот момент худощавый небритый мужчина лет сорока в кожаной куртке на голое тело, спортивных штанах и домашних шлёпанцах на босу ногу, прошедший было мимо быстрым шагом, притормозил, развернулся и с радостным криком бросился к ним.

— Мишаня!

Михаил Александрович, оторопев, вглядывался в совершенно незнакомое лицо.

— Э-э-э… А мы, простите, знакомы?

— Да ты что, Мишаня? Матвей я! Банщик. Тринадцатая баня. Ты что, забыл?

— Простите, но вы обознались, — твёрдо ответил пришедший в себя Мазин и, подхватив под руку не произнёсшего ни слова Макса, развернулся и заторопился в офис. Только свернув с Гороховой на набережную Фонтанки и нырнув в проходной двор, Михаил отпустил Максов локоть.

— Ваше беспутное прошлое, Макс, преследует меня до сих пор, — прошипел он. — Надо ж было так наследить, что ваши собутыльники попадаются мне по всему городу. Кто это такой?

— Да Матвей это, банщик из тринадцатой. Мы же работали вместе. Он ещё и с Енохом знаком был. Это же он фигурки те поддельные якобы из Эрмитажа для Еноха добыл, от которых баня чуть не сгорела, — растерянно и торопливо оправдывался Макс.

— Вот только этого знакомства мне не хватало. Какой-то уголовник, да ещё знающий Еноха. Спасибо, удружили, Макс, — ещё больше рассердился Мазин и потащил не сопротивляющегося гостя в офис. Вопросов, которые требовалось срочно выяснить, у него стало ещё больше.

Если бы Михаил Александрович не был так зол и раздражён, а внимательней смотрел по сторонам и чаще оглядывался, то наверняка заметил бы, что после того как они быстро покинули место нежданной встречи, так некстати попавшийся им на пути гонец из прошлого постоял недолго в недоумении, поскрёб голую грудь под кожаной курткой, поколебался и, стараясь остаться незамеченным, держа дистанцию и прячась в тени подъездов, последовал за ними.

Глава 2

2.1

Бывших сослуживцев по бане Матвей поначалу избегал. Но когда всё успокоилось после того памятного и странного пожара, когда улеглись страсти и слухи, похоронили одних, уволили или перевели с повышением других и разместили в палатах на Пряжке оставшихся, он осторожно попытался навести справки. Единственным более-менее достоверным источником информации оказалась почти не пострадавшая Машка, да и та, дойдя очередной раз в своём рассказе до фразы «И тут всё как…» — заливалась слезами и требовала ещё коньяка. После чего обычно засыпала. Эльвира, чуть подрумянившаяся с одного пышного бока, также быстро пришла в себя, но, в отличие от подруги, бросила пить, нашла адекватную замену в религии и вспоминать о былом грехопадении категорически отказывалась. Ходила она теперь в платочке, по поводу и без мелко крестилась, соблюдала посты и стояла всенощные, что, впрочем, никак не помешало ей, когда представился случай, склеить в «Прибалтийской» югослава, выйти за него замуж и уехать в ещё не развалившуюся на тот момент «заграницу». Девичья мечта выйти замуж за миллионера в её исполнении поражала своей жестокой буквальностью. Муж её, строительный рабочий, и впрямь получал несколько миллионов их югославских динаров в месяц, что по тогдашнему и стремительно двигающемуся в одном направлении курсу соответствовало примерно тысяче долларов. А вскоре — меньше, потом ещё меньше, а ещё чуть позже эти бумажки не стоили ничего. И тогда в её новый дом пришли люди, которые верили в иных богов… и больше об Эльвире никто ничего не слышал.