Седьмой от Адама

Фотограф он был неопытный. В детстве походил с месяц в школьный фотокружок, перепортил с десяток рулонов плёнки и несколько пачек фотобумаги. Выпросил у родителей денег на фотооборудование и позже, уже будучи взрослым, увёз его с собой в Ленинград. С тех пор в кладовке так и пылились и фотоувеличитель, и глянцеватель, и красная лампа. Начав коллекционировать фотокамеры, он вспомнил о них, откопал в залежах хлама, потом занялся потихоньку теорией, что-то вспомнил, чему-то подучился и теперь более-менее сносно мог сам проявить чёрно-белую плёнку и отпечатать снимок. Он приготовил оборудование, собрал в ванной увеличитель, развёл и налил в кюветы проявитель и закрепитель, вставил в аппарат новую кассету. Фотографировать первую мышь он решил на столе, но только сейчас ему пришло в голову, что вряд ли ему удастся убедить её посидеть хоть минуту неподвижно и подождать, пока вылетит птичка. Да и выпускать грызуна на стол, чтобы потом гоняться за ним по всей квартире, ему как-то не хотелось. Подумав, он пересадил одну мышь в стеклянную, чисто вымытую трёхлитровую банку из-под болгарских огурцов и, очистив стол и застелив его свежей, праздничной скатертью, установил её посередине. Затем выставил свет – это выражение профессиональных фотографов ему страшно нравилось. В данном случае он попросту перетащил единственную настольную лампу поближе, включил и направил на банку с мышкой. Та неуютно поёжилась, засуетилась, но спрятаться было негде, и она, сжавшись, затихла. Мазин долго возился с настройкой, крутил объектив, залезал под шторку и, наконец, строго скомандовав мышке замереть и смотреть на него, нажал на спуск. Перед тем как проявить снимок, он уже собрался пересадить свою фотомодель обратно в клетку, но в последний момент сообразил, что через секунду уже не сможет отличить её от соседки, и, зажав несчастную в ладони, нарисовал на её шелковистой спинке фломастером жирную единицу.

Он проявил плёнку и повесил её подсушиться, зацепив за уголок обычной бельевой прищепкой. Пока она сохла, поболтал по телефону с Машей, рассказал о поездке, о встрече со старыми друзьями и договорился, что она придёт к нему в гости завтра, после работы. У него оставалось ещё два дня до выхода на службу, которые он собирался использовать на то, чтобы прийти в себя от утомительного путешествия и на опыты. Про мышей он решил Маше пока не говорить и напомнил себе не забыть спрятать клетку перед её завтрашним приходом. Плёнка высохла, он снова закрылся в ванной комнате и отпечатал с неё один снимок, испортив при этом три листа фотобумаги. Положил влажный отпечаток на электрический глянцеватель и пошёл на кухню приготовить ужин. В холодильнике была пусто и непривычно чисто – всё, что там оставалось, он выкинул перед отъездом, и из съестного в доме имелся только корм для мышей. Увлёкшись экспериментами, он позабыл зайти в продуктовый магазин. Разозлившись на себя и на несчастных подопытных грызунов, Мазин вернулся в комнату с единственным съедобным, которое нашёл на кухне, – начатой бутылкой коньяка.

– Вот и пришло время вами закусить, – злобно заявил он, открывая коньяк.