Седьмой переход

Леонид Матвеевич покосился на Рудакова, случайный вопрос в деловой беседе очень точно пришелся по больному месту.

— Наверное, не сдали школу в эксплуатацию.

— Разберись, пожалуйста.

— Это я разберусь. Но вот как быть с Аникеевым? Опять вернулся к проблеме «самосокращения».

— Слыхал. Давай пошлем его в распоряжение Речки, в Рощинское. Как там говорится в эпиграфе к «Капитанской дочке»: «Пусть в армии послужит... Пускай его потужит».

— В Рощинском уже работает Сухарев. Помнишь, я докладывал тебе о нем?

— Ах, да... Тогда подыщем для Аникеева другую работенку, раз надоело ему командовать из Южноуральска. Пускай его потужит где-нибудь в самом дальнем «строительном гарнизоне».

— Не крутовато будет?

— Видал, что получается! Ты же обвиняешь меня во всех грехах смертных и ты же на попятную, как дело коснулось твоего работничка. Нет, хватит. Надо приструнить молодца. Без того затянулся «медовый месяц» в совнархозе. Только и занимаюсь «психологическим анализом» кадров. Надоело! Уговариваю, как ребятишек в семилетке. А у нас семилетка-то вон какая — двадцать миллиардов одних капиталовложений!

«Определенно решил тряхнуть стариной», — снова отметил Леонид Матвеевич, приглядываясь к председателю. Тот выбрался из-за своего массивного стола и бодро прохаживался по ковровой дорожке от книжного шкафа к двери и обратно. Леонид Матвеевич включил вентилятор, тугая струя всколыхнувшегося воздуха ударила ему в грудь, зашелестела бумагами на столе.

Рудаков обернулся:

— Ты что, намерен охладить мой пыл?

— Хочешь, скажу по-дружески?

— Значит, опять какая-нибудь дерзость.

— А ты злопамятный! Я хотел сказать, что начинаю узнавать тебя, Нил Спиридонович.

— Гм...

— Мне рассказывали, как ты явился прямо с завода в наркомовский кабинет. О тебе говорили: «новая метла по-новому метет». Но шли годы, а метла все мела и мела по-новому.

— Довольно, не расписывай. Знаю, к чему клонишь. Один мой московский приятель заявил мне недавно: «Ты, Нил, привык к министерской вышке с односторонним обзором и никак не можешь привыкнуть к совнархозовской вышке с круговым обзором» Видишь, куда метит! Отчасти он и прав, черт возьми. Но при чем тут вышки с разными обзорами, всякие там намеки? Дело обстоит проще и сложнее.

— Не сердись.

— Я не сержусь. Пережил. Больше года ходил в местниках-наместниках. Полюбуйся, в Южноуральске меня считали министерским наместником, а в Госплане окрестили южноуральским местником. Нашли тоже Януса!.. Но кончим воспоминания. Что касаемо нас с тобой, то нам надобно смотреть вперед, хотя мой приятель и назвал совнархоз вышкой с круговым обзором. Вчера звонили из Москвы, Приозерный никель-комбинат начинаем строить. Вопрос решен,— Нил Спиридонович подошел к топографической карте восточной части Южноуральской области, взял указку. — Видишь, что получается: Ярск окружается со всех сторон миллиардными стройками. На западе — Ново-Стальск, Медноград, на севере — Рощинское, на востоке — Приозерный, на юге кольцо замыкается казахстанским комбинатом ферросплавов. Жилинский прав, центр тяжести уральской качественной и цветной металлургии перемещается с севера на юг. Ярские богатства, едва початые в годы строительства социализма, мы положим на чашу весов экономического соревнования с Америкой. Гора Магнитная служила нам четверть века, она достойна памятника. Теперь дошла очередь до крайне-южных отрогов главного хребта. Завидная очередь, если учесть, что речь идет уже о коммунизме...

«Нет, не стареют бойцы первых пятилеток, — думал Леонид Матвеевич.— Напрасно я решил, что Нилу пора уходить на пенсию, хотя, впрочем, вовремя выйти из строя тоже бывает важно — подвинутся свежие силы с левого фланга. Но Нил еще пошагает до конца семилетки. Хорошо говорил покойный Никонор Ефимович: «Кто отмахал шесть таких переходов, тот на седьмом, главном, действительно, не остановится на большой привал. Обязательно дойдет до уравнительного рубежа со старым миром».

— Э, да ты меня не слушаешь! — Нил Спиридонович опустил руку на его плечо. — Что, тоже размечтался, глядя на старика, ударившегося в романтику?..

Но это впечатление одушевленности, почти юношеского задора, выказанного только что Рудаковым, было испорчено им же самим, когда секретарь принесла ему телеграмму из Свердловска. Он повертел телеграмму в руках, бросил на тумбочку, нахмурился. Леонид Матвеевич понял: опять эти экскаваторные ковши, которые должен поставлять Ярский завод Уралмашу. Всех подняли на ноги, однако время упущено.