Седьмой принцип

Они прошли по плотному песку до самого конца береговой полосы, причем Полуночный пес семенил между ними, на одинаковом расстоянии от каждого, а дальше стали подниматься по пологой каменной лестнице с широкими ступенями. По мере подъема вверх вид на таксон и окрестности открывался шире, раздавался в стороны, распахивался, проявляясь во всей красе. Что удивительно, ночь вокруг оставалась ночью, день был днем, и свет отделился от тьмы. Сложные, смешанные чувства одолевали Фрюжа, он, с одной стороны, радовался, что вернулся, а с другой, был в смущении и волнении, потому что дальнейшая его судьба – для него самого – оставалась неясной.

Ровно посередине подъема лестница дробилась на две равные части обширной площадкой. В дальней ее части, той, что под горой, располагалась вертикальная стенка, выложенная большими серыми камнями. В стенку была вмурована тяжелая плита с двумя глядящими в разные стороны маскаронами, из открытых ртов которых били струи воды. Маски казались похожими одна на другую, словно лица одного и того же человека, но в разных, противоположных его чувствах и состояниях. Как да и нет, как боль и радость, смех и слезы. Струи падали в квадратные каменные же ванны, каждая в свою, и, переполняя их, переливались наружу. Далее воды, не смешиваясь, каждая по своему каменному желобу, сбегали вниз с холма. Прислушавшись, Фрюж различил тихое журчание струй. Он оглянулся и смог проследить их путь до самого низа. Там, подбежав к краю таксона, одна слева, другая далеко правей, струи срывались в пространство, разбивались в мельчайшую пыль и облачками тумана скрывались в окутывавшем землю сумраке.

– Вода живая и мертвая, – пояснил мужчина, – все отсюда, все отсюда. Кстати, если ты не против, эту штучку я у тебя заберу?

Он указал на сумку на плече Фрюжа.

– Ах да, – всполошился Фрюж, – конечно!

Он несколько поспешно, одновременно злясь на себя за торопливость, отдал сумку с Базовым принципом своему визави. Тот принял ее открытой ладонью и, не глядя, препроводил дальше, передал кому-то невидимому у себя за спиной.

– Хорошее дело сделал, – похвалил, – молодец, что постарался. Я горжусь тобой.

Потом что-то изменилось. Небо Горнего мира успокоилось, сменило тревожный оттенок, вернуло янтарную глубину и ясность. Фрюж вспомнил, что таким оно было в то время, когда любовь переполняла его сердце. Когда он работал кровать из дерева гофер и еще заглядывался на звезды. «Что же, она никуда не исчезает?» – подумал он, имея в виду, конечно, любовь. Ему почудилось на мгновение, что так оно и есть.

– Ну, будем считать, что инцидент исчерпан, – возвестил благожелательно тот, другой. – Прошу!

Они продолжили подъем. Незнакомец поднимался по лестнице на полшага впереди и справа от Фрюжа, так что ему было удобно разглядывать его так, чтобы не выглядеть назойливым или неучтивым. Изучать. Если не его самого, так хотя бы его костюм. Отсюда, снизу и глубоко сбоку, почти со спины, Фрюж мог разглядеть только, что у незнакомца, судя по видимой левой щеке, бледная кожа и светлые, как у него самого, волосы. Ну, это он и раньше успел заметить, только мельком, слишком уж динамичным было его прибытие. Одет мужчина был в удобную, как виделось Фрюжу, куртку, скорее даже камзол из коричневого с зелеными вставками бархата и с крупными серебряными пуговицами. Такого же качества облегающие штаны были заправлены в короткие, до середины голени, сапоги из мягкой замши. Удобная и качественная одежда, сам носил бы. Но где же, черт возьми, он его видел?

Так, за разглядыванием и разгадыванием им ребуса, они поднялись на самый верх. Там лестница оканчивалась или начиналась, в зависимости от того, что брать за точку и вектор отсчета, такой же, как и посередине, площадкой, только еще более обширной. Это пространство было просто затоплено густым сладким запахом, скапливавшимся у лестницы и стекавшим вниз по ступеням. Этот запах Фрюж стал ощущать уже давно. Теперь он понял, откуда тот взялся. По бокам площадку обрамляли высокие, в два-три человеческих роста, густые кусты с темно-зелеными мясистыми и чешуйчатыми листьями. Растения оказались густо усыпаны крупными розовыми цветами. «Уж не от них ли этот волшебный аромат?» – подумал Фрюж.

– Снова зацвели магнолии, – подтвердил его догадку провожатый. – Добрый знак!

Фрюж не стал уточнять, почему и для кого этот знак добрый, просто своим решением и волей распространил его доброту и на себя. Вот так вот! А вы как думали?