Седьмой принцип

Фрюж чувствовал, что ему все трудней дышать. Пот крупными каплями проступал сквозь волосы на голове и стекал по лбу и дальше, заливая глаза. Он раз за разом вытирал его ладонями и рукавами куртки, но пот нескончаемым потоком накатывался вновь и вновь.

– Где мне искать его, скажи? – спросил он с тоской и надеждой.

– Не ищи, бесполезно. Тебе вернут его, но только в обмен на Базовый принцип. Одно за другое! Все! Все! – вдруг закричал Дэдэ. – Довольно! Время вышло. Беги, а то сгоришь!

И с силой, в таком небольшом тельце не предполагаемой, он оттолкнул от себя Фрюжа.

Лис, словно мячик, отлетел к стене, но не ударился, хотя и сжался в ожидании удара. Он провалился, просочился сквозь ее черное тело, как сквозь нечто нематериальное, воображаемое, и полетел, медленно переворачиваясь, куда-то в темноту, беспомощный, точно потерявшийся космонавт. Взгляд его при этом был прикован к синему, зажатому в руке перу – прощальному благословению Дэдэ. Потом Лис дернулся, перевернулся и вывалился из обертки сна.

Вывалился прямо на пол. Прижавшись щекой к прохладным еще доскам пола, он несколько остудил голову и оттуда, снизу, с изумлением и полным непониманием взирал некоторое время на то, что происходило вокруг.

А вокруг бушевало пламя.

Ему не сразу удалось справиться с остаточным наваждением сна, казалось, что он все еще где-то там, в иной реальности, и происходящее является продолжением его сновидения. Но нет, все было серьезно, по-настоящему. Даже слишком серьезно. Пожар, похоже, был в разгаре, а он находился в самом его эпицентре. Быстро оглядевшись, он понял, что оказался в западне, огонь бушевал вокруг повсюду, и прорваться сквозь него не представлялось возможным. Ощущение острой опасности железным коленом уперлось в живот, но он, стиснув зубы, удержался от первой волны паники. Бежать, похоже, некуда, но что-то же еще можно придумать? Он осмотрелся.

Огонь лизал стены вокруг, горело все, горели двери, мебель, да вся кухня была объята пламенем. Окно, видимо, вывалилось в сад, и вокруг проема бушевал огненный смерч, раздуваемый, словно кузнечный горн, потоком свежего воздуха снаружи. Пытаться проскочить сквозь него – все равно что нырять в горелку. Пламя гудело и подвывало, что-то трещало, лопалось и обваливалось, накатывавшиеся волны жара прижимали к полу. Едкий сизый дым опустился почти до самого низа, лишь там, где лежал Лис, оставалась небольшая, с полметра, прослойка воздуха, которым еще можно было дышать. Лампу он оставил зажженной на столе, и она, как ни странно, все еще продолжала светить, но едва он это заметил, как лампа, окутавшись призрачным облачком, взорвалась, осколки посыпались Лису на спину. Снизу ему было видно, как стоявшее на столе вертикально панно облизывают языки пламени. Удивительно, но доска не воспламенялась. Стол под ней дымился уже вовсю, а она лишь светилась ярким светом, словно была металлической и раскалилась докрасна. И она уже не казалась янтарной, а почти белой, и на ней играли цвета побежалости: казалось, еще немного – и посыплются искры.

Взгляд Лиса переместился под стол. Ему показалось, что пол там неоднороден, виднелась какая-то щель поперек досок. Опираясь на локти, он быстро подполз туда и уже в движении обнаружил, что сжимает в правом кулаке синее птичье перо, которое в свете пожара пылало неоном. То самое перо, что привиделось ему в его сне, перед самым пробуждением. Или все-таки не во сне и не привиделось, а все было на самом деле? Он ничего не понимал, но и времени на размышления не осталось, и некогда было разбираться со снами и прочей чертовщиной. Он сердито, судорожно как-то поморщился, гоня прочь ненужные мысли, механическим движением сунул перо в карман. Потом, потом настанет время разбираться со снами и со всем прочим, когда выберется отсюда. Ну, если выберется…

Под столом, как он и надеялся, прятался вход в подпол. Ломая ногти, царапая зализанные многочисленными прикосновениями рук доски, он подцепил тяжелую крышку люка пальцами и откинул ее на бок.