Седьмой урок

— Не героически, Степан. Увы — ничего героического, ничего самоотверженного. Иначе не могу, вот и все. У нас в семье так принято: иначе не можем. Это наследственное.

— У других тоже наследственное: мне, мне, мне. Я, я, я… Оторвать, отхватить, заиметь. Дай сладенького, горькое сам лопай.

— И мне, мне, мне! — рассмеялась Татьяна. — И мне, представь, желательно своего счастья. Хоть немножечко красоты, бездумья, танцев. Нет, погоди, почему немножечко? Всю красоту, все счастье! Чтобы все любовались. Поклонялись, преклонялись, влюблялись. И вслед шептали: Татьяна идет! Татьяна Чаплыгина!

И совсем тихо:

— И тебе, Степка.

— А Василь?

— Василь чудесный парень.

— Приятно слышать объективный отзыв.

— Чудесный, замечательный парень. Обидно, если попадет в лапы Севрюгиной.

— Не вполне ясны твои человеколюбивые замыслы, Таня.

— Надо блокировать Янку.

— Блок — это Арник?

— Ты возражаешь?

— Но Арник тоже человек!

— Совсем иной человек. Арник приучит Янку к жизни праведной. Будут землю возделывать и труд прославлять.

Чаплыгина посмотрела на часики:

— Пора на плотину, Степан. Стрелочки наше время указывают.

— Всегда почему-то самое трудное время указывают! — вздохнул Степан и покорно последовал за своей подругой.

Богдан Протасович не прислушивался к словам, все так и осталось далеким, приглушенным, неразборчивым говорком.

Приступ прошел и забылся, как забывается страшный сон.

Наведались Виталик Любский и Степан. Едва глянув на их вытянувшиеся лица, Вага сразу угадал направляющую руку Надежды Сергеевны. Поблагодарил молодых людей за проявленную заботу, заверил, что чувствует себя превосходно.

Едва они скрылись, заглянула вахтерша. Лицо елейное, озабоченное — несомненно, затевалось что-то недоброе. Вахтерша остановилась в дверях бочком. Кому-то ободряюще кивала:

— Пожалуйте, пожалуйте!

Склонив умиленно голову, она пропустила в кабинет невысокого человека с потрепанным портфелем под мышкой. Пожилой, утомленный, но держится молодцевато, с выправкой. Не от избытка здоровья, а по долгу службы. Вага сразу угадал собрата — сельского врача, терапию и скорую помощь в одном лице.

«Постарались! Поспешили!» — с негодованием подумал Богдан Протасович и радушно поднялся навстречу:

— А, доктор! Очень рад. Как себя чувствуете?

— Ничего. Спасибо. Где больной?

— Присаживайтесь, доктор. Прошу вас. Сейчас все выясним. Устали с дороги?

— Да нет, что вы? Меня ваш шофер подбросил.

— Наш шофер?

— Да, общительный такой парень. Превосходно довез. Только у самого лагеря самосвалы задержали.

— Ну что ж, присаживайтесь, доктор. Располагайтесь.

— Спасибо. Маленько отдышусь.

Не выпуская портфеля из рук, доктор откинулся на спинку дивана.

— Район, знаете ли, у нас новый. Разбросанный. А филиал никак не откроем. Деремся.

— Деретесь?

— Да. Не на жизнь, а на смерть. Здание отвели хорошее. Каждому желательно захватить. Уже три месяца воюем.

— Отдышкой страдаете? — прислушался к неровному дыханию старого врача Богдан Протасович.

— Стараюсь преодолевать. Не распускаюсь.

— Курить бросил?

— Бросаю. Больным давно советую, а сам никак не соберусь.

— Район, говорите, большой?

— Обширный.

— Молодежь помогает?

— Молодежь у нас работящая. Только хворают некоторые. Гипертония. Сердечко. Почки.

Богдан Протасович сочувственно глянул на запыхавшегося коллегу, присел рядышком, взял руку врача, пощупал пульс.

— Ого, давленьице!

— Вы так, без аппарата, на ощупь? — с профессиональным уважением осведомился врач.

Вага строго-настрого предписал:

— Отдых. Никаких нервов. Абсолютно выключайте центральную. Утренние прогулки, воздушные ванны. Нам надо крепиться, голубчик, ничего не поделаешь.

И снова сочувственно посмотрел на коллегу:

— Небось, подняли с постели?

— Что вы, еще одиннадцати нет. Меня из детдома…

— Из детдома? — припоминал что-то Вага.

— Да. Пригласили на праздник. У них слет сегодня всех воспитанников.

Ваге вспомнилась встреча в яблоневом саду, стройная девочка-былиночка.

Старый врач приподнялся с дивана, прислушался:

— Разрешите, выйдем на балкон? Наверно, хор еще слышен…

Над холмом горела разноцветная, праздничная гирлянда. Светящиеся квадраты окон глядели зорко и строго.

— Я у них нечто вроде дамы-патронессы, — проговорил сельский врач, опираясь на перила балкона, — недавно маленькая тревога была, занесли вирусный…

И доверительно, как медик медику:

— Наш детдом, знаете ли, показательный. Можно сказать, наилучший во всем крае. Заслуженное внимание. Ну и, само собой, соответствующая хлопотность. Всем любопытно наведаться. Множество гостей. Некоторая неувязка получается: одни детдома несправедливо забыты, другие слишком посещаемы.

— Да, вирусный — коварная, гнуснейшая штука, — нахмурился Вага.

— Представьте, относительно легко ликвидировали. Схватились вовремя. И потом новый препарат. Может, слыхали — актин?

— Да, краем уха… За всем новым не угонишься.

— Святые слова. Я сам не большой поклонник новомодного. Однако на сей раз вполне оправдалось. Детвора легко переносит. Никаких побочных.

— Выслали отзыв?

— К стыду признаться — второпях, в беспокойствах не собрались. Нам из Москвы препарат доставили. Помнится — зарубежный.