Седое золото

— Искать его не надо, он у меня в камере предварительного заключения сидит. За бытовое хулиганство, по мелочам, но года на четыре тянет. Зовут его Леонид Григорьевич Большаков, кличка — Лёнька-Обезьян. Он ещё месяцев десять назад, пока в запой не ударился, при вашем ведомстве ошивался, шоферил, с караванами два раза на Холодный ручей ходил. Так что дорогу хорошо знает. И уговаривать его не придётся. Пообещаешь ему по окончанию маршрута дело закрыть, — майор бросил поверх геологической карты потрёпанную картонную папку, — он с тобой к чёрту на рога с радостью согласится проехаться…

Выезжали ранним утром. Караван был укомплектован на совесть: на четырёх полуторках были смонтированы брезентовые тенты от дождя, в их кузова загрузили необходимые продовольственные припасы, рацию, бочки с бензином, разнообразное оружие, включая гранаты, два станковых пулемёта и несколько ящиков с патронами, палатки, спальные мешки, прочие бытовые мелочи, необходимые в серьёзном походе.

Ник прошёлся перед строем. Всего, не считая его самого и проводника, скромно стоящего в сторонке, в наличие было двадцать два бойца. Лейтенанты — Алексей Сизых и Геннадий Банкин, старшины — Антип Никоненко, Анна Сизых и Зинаида Ермакова, плюсом к ним — семнадцать красноармейцев.

Нику совсем не хотелось брать Зину в этот опасный поход, но квалифицированный радист, которому можно было безбоязненно доверить настройку на абсолютно секретную волну, был просто необходим.

— Даю вводную, — Ник жестом подозвал к себе проводника. — Выступаем на маршрут. Представляю вам проводника нашего отряда, зовут его Леонид Григорьевич, неоднократно бывал в тех местах, «старожил», так сказать, прямо по Джеку Лондону. Ну а вы, соответственно, «чечако», новички то бишь. На маршруте он для всех нас, меня включая, царь и бог. Прошу Леонида Григорьевича до прибытия на ручей Холодный слушаться неукоснительно. Во-первых, он человек опытный, ничего глупого не прикажет. А во-вторых, горяч он немного: если что — и по лицу может настучать. Так что учтите. Прошу вас, Леонид Григорьевич, скажите несколько приветственных слов в адрес коллектива!

Проводник, широкоплечий мужик в засаленном ватнике, длиннорукий, лицом и всеми движениями весьма похожий на матёрого орангутанга, шагнул навстречу строю и обвёл всех таким зверским взглядом, что у многих бойцов по спинам побежали мурашки

Леонид Григорьевич хрипло сообщил, демонстрируя свой огромный волосатый кулак:

— Вообще-то, Леонид Григорьевич — это я для начальства только. А в быту меня кличут — Лёнька-Обезьян. Можно просто — Обезьян. Я не обижусь. Но ежели что не так, ежели кто слово поперёк вякнет, удавлю как кутёнка задрипанного! Всем всё ясно? Вот и славно! Люблю понятливых! По машинам, парни!

Колонна, состоящая из четырёх стареньких, видавших виды полуторок наконец тронулась — курсом на юго-запад. За баранкой передовой машины восседал Лёнька-Обезьян, "маршрутный начальник" отряда. Ник, расположившись с ним рядом, с интересом посматривал по сторонам.

Километров через пятнадцать дорога кончилась. Резко и внезапно: вот только что плохонькая, но была, а вот и нет её, только голое, каменистое плоскогорье впереди — до самого горизонта.

Поехали прямо по откосу ближайшей сопки, справа нависали острые скалы, слева — пологий склон, поросший кустарником: карликовыми берёзами, ольхой, осиной и чем-то хвойным.

Пока было вполне терпимо, только трясло очень сильно, того и гляди — язык собственный случайно откусишь, так что молча ехали.

Через три часа по задней стенке кабины постучали, машина остановилась.

— Командир, — смущённо попросил в открытое боковое окошко выпрыгнувший из кузова Сизый, — ты бы с моей женой поменялся местами? Её совсем укачало, заснула мёртвым сном, а там мотает — по страшной силе. Давай её в кабину усадим, а? Если тебе не в падлу, конечно.

Совместными усилиями переправили спящую Айну в кабину, ещё и верёвками к сиденью привязали, чтобы не ударилась обо что-нибудь во сне, сами забрались в кузов, под брезентовый тент.

Ещё через два часа сзади раздалась громкая автомобильная сирена, полуторка резко затормозила. Ник тут же выбрался из «салона» — узнать, в чём дело.

Вдруг, где-то в конце колонны, прозвучали два громких выстрела, чуть погодя — ещё два. Ник, выхватив из кобуры браунинг, побежал к замыкающей машине, остановившейся метрах в ста от трёх остальных.

Растрёпанный Банкин, стоящий возле заднего колеса автомобиля, сжимал в руках ещё дымящуюся двустволку и внимательно вглядывался в заросли куруманника, раскинувшиеся ниже по склону.

Оказывается, Гешка через лобовое стекло высмотрел медведицу с двумя медвежатами, выскочил из кабины и давай палить — почём зря. Никоненко тут же ему пришёл на помощь, тоже пару раз стрельнул. Банкин уверял, что одного медвежонка подстрелили-таки: что-то бурое в кустарнике определённо просматривалось.

— Вон там, по склону, видите? Да вот же — бурое пятнышко! Вот же! Точно — это медвежонок! Это я его срезал!

Подошедший Обезьян был строг и категоричен: