Седое золото

В ночь уйду опять тропой знакомой.
По этапу вновь мотая срок.
Улыбаясь елочкам и клёнам,
Строго так на северо-восток…
Ты заждался, Магадан-братишка?
Я вернулся — где твои снега?
Вертухай закоченел на вышке,
За окошком — вечная пурга…

Песня длинной оказалась, куплетов так на семьдесят. Причём Нику мотив определённо был знаком. Прямо вылитый Володя Маркин: "Проходил он даже мимо Тани, самой симпатичной во дворе…" Да, кругом плагиат! Или всё проще: новое — это хорошо забытое старое? Само собой всё так, без всяких дурных намерений, вспоминается?

Закончилась песенка, Лёха тут же к делу перешёл:

— Здорово, орлы золочённые, на! А где, чалдоны уважаемые, на, в этой деревушке обхезанной, на, водочкой нормальной можно разжиться?

— Однако, заявление! А ещё в форме! — неожиданно интеллигентно откликнулся тот, что с аккордеоном. — Обозвать Магадан, столицу Колымского края, "засранной деревушкой"? Тут наглость громадную иметь надо или статус нешуточный.

Второй бич тоже склонность к философским рассуждениям проявил:

— Это, господа проезжающие, и не проблема вовсе. Водки всегда много в шалманах. У нас их в городе целых два, один называется «Север», а другой, насквозь противоположно — «Норд». Может, вам адреса этих заведений подсказать?

— Уважаемые, с деньгами у нас — труба полная, — проинформировал Ник. — Вот осенью премию получим — за успехи, достигнутые в боевой и политической подготовке, тогда и посетим эти ресторации. А пока — нам бы чего попроще. Согреться вот надо да друга погибшего помянуть. Помогите, пожалуйста!

Пошептались о чём-то бичи.

— Сюда слушайте! — сжалился тот, что с аккордеоном. — Четыре квартала от порта идёте. Прямо вот на ту сопку с маленькой горбинкой. Там уже Нахаловка начинается, пригород такой, учёным языком выражаясь. По правую сторону третий дом, дверь у него зелёной клеёнкой ещё оббита. Стучитесь стуком условным: тук — тук-тук-тук — тук. Лишнего не говорите. Скажете кратко, сколько бутылок надо, на этом всё. Взяли — сразу ушли! Ясно? Тогда — с Богом, служивые!

— Спасибо за помощь, на, господа бичующие, на! — поблагодарил вежливо Сизый и уже к своим: — Я один схожу, места знакомые, нечего там полновесной кодлой тереться. А вы хлебушка прикупите, ещё чего. Да, стаканы помыть не забудьте! Знаю я вас!

Не отпустил его Ник одного, ведь Курчавый велел ходить по городу кучно! Поэтому Банкина вместе с Лёхой отправил, а сам за галетами в магазин заглянул.

Вернулся Ник в общагу, у коменданта стаканы стрельнул, газет старых. Стаканы помыл тщательно, газетами стол застелил, чуть заплесневевшие галеты горкой навалил, открыл три банки с тушёнкой — из выданного недельного пайка, настругал ливерной колбаски. В завершение — стаканы расставил, по центру стола литровую банку с кипятком водрузил, для запивона.

Оглядел получившееся: классный натюрморт получился, королева английская от зависти нешуточной повесится или в монахини пострижётся…

Тем временем вернулись и Лёха с Гешкой, явно собой довольные, из карманов извлекли три полулитровые бутылки с коричневой жидкостью.

— Жуткое место — эта Нахаловка. Сплошные бараки и лачуги, даже землянки имеются. Как там люди живут, не представляю, — заявил Банкин, с недоверием рассматривая содержимое одной из бутылок на свет.

— Что за бурду вы приволокли? Это пить-то можно? — поинтересовался Ник.

— Это, подельник мой верный, не бурда! — Лёха даже слегка обиделся. — Это — настоящая ханка магаданская! Самогон местный, на махорке настоянный. Та харя арестантская, что нам это пойло продала, очень уж нахваливала, божилась, гарантии, в смысле — зуб, давала. Так что — всё пучком, можно смело разливать!

Открыли первую бутылку, с трудом вытащив зубами тряпичную самодельную пробку. По комнате тут же распространился неприятный специфичный запах.

Ника даже передёрнуло всего:

— Гадость какая! Лёха, а из чего они самогонку эту гонят? И для чего на махорке настаивают?

Сизый только легкомысленно пожал плечами, разливая ханку по стаканам:

— Махорка, надо думать, для крепости. А из чего гонят — не знаю. На нас и так косо смотрели, с угрозой. После того как Гешка поинтересовался, мол: "А как этот напиток называется?"

Банкин смущённо улыбнулся:

— Да уж, после этого вопроса из хибары — видимо, под дверью подслушивал — такой типаж нарисовался, мама не горюй! Семь на восемь, восемь на семь. Харя страшная, вся в шрамах. Пальцы — в синих перстнях, на боку тесак страшенный висит. Мы тут же за ханку рассчитались, да ноги в руки. А в той халупе, за дверью, я ещё даму одну разглядел. Блеск просто дамочка, доложу я вам! Симпатичная такая, курносая, рыженькая и одета с шиком столичным! Что она в той норе делала? Интересно даже!