Седой Кавказ

Пока в доме Самбиевых ликовали, Арзо зашел за сарай, сунул под куртку маленький топорик, перемахнул через забор, чтоб никто не приставал с вопросами и, добравшись до обмельчавшей реки, торопливо перескакивая с булыжника на булыжник, направился вверх, в сторону леса, где на фоне склона горы, золотым куполом манил его величавый бук-великан.

Родной надел не узнать: обнесен выкрашенным, высоченным забором: у металлических ворот колея от машин заросла травой – видать, давно сюда не наведывались. Арзо дернул ворота – плотно заперты. Не раздумывая, он перелез через забор, только спрыгнул, как на него бросилась огромная собака. От неожиданности Самбиев испугался: злой оскал в сантиметрах лязгнул клыками у самого лица; толчок в грудь пихнул его к забору; после повторного броска собака вцепилась в защищающую горло руку, и тут жалобно, коротко взвизгнув, рухнула у ног – короткое топорище торчало меж мордой и лопатками зверя.

– Зачем ты это сделал? – услышал Самбиев знакомый голос.

Перед ним с ружьем в руках стоял его тюремный блюститель Гани Тавдиев.

– А ты что тут делаешь? – не здороваясь, грубо спросил Самбиев.

– Я, э-э… охраняю, – взгляд Тавдиева проследил, как Арзо рывком выдернул топорик; темная, густая кровь просочилась каплями на штаны и ботинки пришельца, – э-э-э, ваш надел.

– Молодец! – ехидно сказал Арзо, – правильно делаешь. Где ключи от ворот? Давай сюда… не хохлись, я здесь хозяин… Все ключи давай… А ружье – чье?

– Мое.

– Ладно… Достойно отработал, а теперь проваливай.

– А что я им скажу? – съежился Тавдиев.

– Докуевым?! Хм, – надменная усмешка, – скажи от меня спасибо, что благоустроили надел… Кстати, а где они? Когда здесь появятся?

– Здесь только Албаст бывал, а сейчас он в Москве, убег, в оппозиции. Так что никого не бывает. Домба в телевизоре каждый вечер сидит, теперь он верховный старейшина. Их зять, Майрбеков, как и раньше при Ясуеве, министр МВД, а Анасби, говорят, его зам.

– А тебе платит кто, если Албаста нет?

– Мараби. Ты нынче своего друга и не узнаешь, толстый, важный, каждый день машины меняет.

– Он женился?

– Еще нет. А что ему жениться, говорят, все девки города под его началом, и теперь он их в Москву и даже в Стамбул поставляет.

– Так русские ведь уезжают из Грозного?

– Ну и что, так он теперь чеченок вербует; работы, учебы нет, вот он и соблазняет их долларами.

– Да-а, – задумался Арзо. – А ты сейчас в тюрьме не работаешь?

– Нет, нас, старых работников, всех уволили, новых, своих поставили… Правда, я иногда там бываю. Бардак страшный… Слушай, Арзо, а Лорса-то наверно уже здесь, в нашей тюрьме.

– Да ты что? Это как?

– Всех чеченцев-рецидивистов из российских тюрем переводят в Грозный, и ходит слух, что будут выпускать с какой-то подпиской в верности данному режиму, чтоб служили им. Только какая верность от уголовников – я не знаю.

– А ты откуда это знаешь?

– А что знать, вон даже в газете это пишут… Я только что читал.

На веранде старого самбиевского дома переполненная окурками пепельница, кругом шелуха семечек, раскрытая газета.

– Почитаю – отдам, а сейчас иди.

На лицевой странице газеты «Свобода» большой портрет первого президента в генеральской форме, интервью с ним. Арзо зачитался: ответы по-военному четкие, сжатые, кое-где не дипломатически жесткие и откровенные, но в целом содержание Самбиеву нравится, кое-где вызывает восторг, кое-где стыд за дикость, а есть фрагмент – наивное умиление: «Республика фантастически богата! За счет этой колонии питалась и подпитывается сейчас половина государства… Посмотрите, как живет Кувейт в пустыне, а у нас самая благодатная природа, все полезные ископаемые: от нефти и золота – до цемента и урана… Я обещаю, что в каждой чеченской семье из золотых краников будет течь верблюжье молоко!»

– Почему верблюжье? – улыбнулся Арзо, перевернул лист.

На второй странице поменьше, чем президентская, фотография Докуева Домбы-Хаджи и интервью с ним.

Оказывается, Докуев, ученый-богослов, всю жизнь посвятил служению Богу и республике, денно и нощно он молил Всевышнего о ниспослании свободы и счастья его многострадальному народу и ныне его молитвы возымели действие.

Интервью с Докуевым вызвало у Арзо гадливость и даже испортило хорошее настроение, возникшее от генеральских посулов.

А вот и официальная хроника:

Постановление

Парламента Чеченской Республики

об удовлетворении заявления части осужденных и об освобождении их на время чрезвычайного положения.

Рассмотрев заявление осужденных, отбывающих наказание в учреждении ИС 36/2, Парламент Чеченской Республики ПОСТАНОВЛЯЕТ: