Седой Кавказ

До машины Домбу провожал Зайнди. Уже светало. Чуточку просветлел восток, на чисто-лиловом небосводе меркли звезды. С Карпинского кургана, где сейчас находился Домба, отчетливо раскрылась панорама утопающего в темной зелени Грозного. Блестящей змейкой через весь город извивалась Сунжа, по широким проспектам ровными рядами горели ночные фонари. Город пробуждался, со стороны Старопромысловского шоссе доносился гул мощных моторов.

– Домба, ты не задерживайся с расчетом, – сочувственным голосом говорил Зайнди, открывая услужливо дверь машины перед проигравшим другом. – После трех дней начнут капать проценты…, сам знаешь картежный долг – святое… Только ты не волнуйся, в следующий раз тебе повезет. Ну, не переживай, видимо, так было предписано Богом.

От горечи и обиды, Домба, даже не мог смотреть в сторону Эдишева, однако кощунственность последней фразы окончательно взбесила его.

– Зайнди, – с белесой пеной в уголках рта, прошипел в лицо шулера Домба. – Не думай, что Бог будет всегда писать под твою диктовку.

– Что ты хочешь сказать? – вяло возмутился Зайнди.

– Посмотришь! – Докуев с силой прихлопнул дверь машины. Он теперь прекрасно осознавал, что Зайнди намеренно втерся к нему в друзья-товарищи и, воспользовавшись услугами такого же мошенника, ловко обчистил его.

Конечно, крупный проигрыш бесил Домбу, но это было не главное, ему было до ужаса обидно, что какой-то проходимец, манерами, повадками и даже внешне схожий с ним, его же методами – цинизмом, коварством и вероломством – сумел его окончательно одурачить, унизить, обокрасть.

«Нет, я этого так не оставлю» – решил он, и спонтанно, прямо по дороге в город, выработал очень простой и привычный план противодействий.

В первую очередь он поехал к Мараби. Именно отсутствие верного нукера привело его в логово нечестивцев.

«Если бы Албаст накануне вечером не вступил в спор с Мараби, то ничего бы не произошло», – оправдывал свои действия Домба, звоня на рассвете в свою, тайно от семьи купленную для похотливых утех квартиру, где также проживал Мараби.

– Мои дети с жиру бесятся, – констатировал Докуев горькую правду разбуженному молодому человеку. – А ты мне нужен… К тому же, как-никак, ты мне тоже не чужой – родственник, однофамилец. Собирайся, у нас много дел.

От необузданного возбуждения Домба даже не чувствовал усталости и сонливости. Дома он тщательно выбрился, принял душ, как всегда скромно оделся, несмотря на предстоящий дневной зной, натянул на шею галстук для официальности.

– Мы на две недели улетаем, – за завтраком сообщила Домбе Алпату.- Ты хоть присматривай за Анасби – каждую ночь где-то шляется. Как бы что не натворил!

– Что за ним следить? – проворчал в ответ муж. – Не маленький. Ему пора за нами смотреть, как-никак сам милиционер, говорит, на днях капитана получит.

– Мараби нас проводит? – интересуется Алпату.

– Нет, он мне сегодня очень нужен.

– А кто тогда нас отвезет в аэропорт? У нас столько сумок.

– А где твои сыновья? Вы ведь вчера выгнали этого «оборванца» со двора. Закажи такси по телефону, – бросил он жене, торопливо покидая дом.

В семь тридцать Докуев на работе. От прежней расхлябанности и заносчивости нет и следа. Как в первые годы работы он лично контролирует каждый выписываемый наряд, тщательно пересчитывает количество вывозимого с комбината спиртного, ко всем строг и требователен.

Он понимал, что допустил недопустимую в его положении ошибку. О его крупном проигрыше знают не только Зайнди Эдишев и картежник-гастролер Арон, но и все присутствовавшие в ту ночь в доме люди. А это, судя по обуви в сенях, человек шесть-семь, если не больше. В любом случае молва по городу пойдет нешуточная, а если он к тому же отдаст долг, то все подумают, сколько у него еще осталось. И он тогда, с вероятной очевидностью, станет жертвой угроз, шантажа, просто домогательств не только каких-то шулеров, но и отпетых воров и, что еще страшнее, так называемых органов правопорядка.

В одиннадцать часов Докуев выезжает с комбината и на глухой улице из телефона-автомата звонит своим покровителям на Московскую улицу. До этого звонка он с досадой несколько раз вспоминал покойного Денсухара Самбиева. В данной ситуации этот невольный зэк очень мог бы помочь, но раз его нет, то пришлось обратиться к официальным властям.