Сефевиды. Иранская шахская династия

Говорит: уходи! Ты лишь горе и боль мне принес.
Пожелтело лицо от кровавых, от огненных слез.
Я всегда представляю тебя молодым и прекрасным.
Мое сердце с твоим навсегда, мой жестокий, срослось.
Если горя клинок пополам твое тело разрубит —
Знай, что вместе с тобою погибнуть и мне довелось.
Ты меня не ищи – я с тобою везде неразлучна,
Я полна твоих мыслей, страстей неуемных и грез…
Говорит: уходи… Как уйду я от взгляда газели?
Как любовь обойду – предо мною она, как утес!
Берегись, Хатаи! От горячих очей тонкостанной
Стать бы тонким, как волос гордячки,
тебе не пришлось!

[58]

Подобно всем образованным людям того времени, Исмаил, помимо родного тюркского (азербайджанского) языка в совершенстве владел арабским, языком Священного Корана, и иранским, который был языком международного общения в Передней и Центральной Азии. Но подавляющую часть своих стихов Исмаил Хатаи писал на родном тюркском – до нас дошли лишь единичные его произведения на иранском. Поэмы «Несихят-наме»[59] и «Дех-наме» обнаруживают глубокие познания автора в таких науках, как философия, астрономия и математика. Также известно, что Исмаил был сведущ в музыке, живописи и каллиграфии. Его любимым музыкальным инструментом была лютня-барбат, излюбленный «собеседник» поэтов. Стихи Исмаила помогали ему пропагандировать свои шиитские идеи, они были не только способом творческого самовыражения, но и политическим инструментом.

У шаха Исмаила было пять сыновей – Рустам-мирза, умерший в детском возрасте, Тахмасп-мирза, ставший преемником отца, Сам-мирза, Алгас-мирза и Бахман-мирза, и пять дочерей – Ханым-ханум, Перихан-ханум, Махинбану, Фирангиз-ханум и Шахзейнаб-ханум.

Весной 1524 года тридцатишестилетний Исмаил внезапно заболел после охоты – вдруг появился сильный жар, от которого шах лишился чувств. Старания лекарей оказались напрасными – шаху становилось все хуже и хуже. 23 мая 1524 года он скончался. Не располагая достаточной информацией, нельзя делать выводы, но скорая смерть здорового мужчины, находившегося в полном здравии (больные на охоту не ездят), всегда вызывает подозрения в ее насильственном характере. Скажем так: или причиной смерти шаха Исмаила послужило какое-то инфекционное заболевание, или же он был отравлен – некоторые яды могут вызывать повышение температуры, а если давать яд несколькими порциями, то можно сымитировать болезнь. Кому была выгодна смерть шаха? Любому, кто мог надеяться править из-за спины его малолетнего преемника.

На пороге смерти шах Исмаил призвал предводителя племени румлу Див-султана и назначил его наставником-атабеком[60] десятилетнего Тахмаспа-мирзы, которому вот-вот предстояло стать шахом. «Я назначаю тебя наставником моего сына шаха Тахмаспа, – сказал Исмаил. – Ты будешь опекать его на протяжении семи полных лет, и потому тебе должны будут повиноваться все начальники и эмиры, суфии и кызылбаши, при условии, что ты будешь благосклонен по отношению к кызылбашам и не станешь притеснять их. После того, как сын мой достигнет возраста восемнадцати лет, не вмешивайся более в его дела и предоставь ему править по его собственной воле и рассуждению».

Своеобразным прощанием Исмаила стали вот эти стихи, написанные задолго до смерти, но дело же не в дате создания, а в настроении и выразительности…

Душа моя, жизнь моя, – счастлива будь!
Простимся, – в далекий собрался я путь…
Душа моей плоти умершей, – живи!
Со мною пришлось тебе горя хлебнуть!
Немало я пролил и крови и слез, —
Прости меня, милая, не обессудь…
Тоска, словно черные кудри твои,
Мешает мне нынче на солнце взглянуть.
Я видел толпу возле окон твоих, —
И горько мне стало, и дрогнула грудь…
Пускай я погибну – ты вечно живи!
Но мученика Хатаи не забудь!

Современный Иран отчасти обязан своим существованием Исмаилу Сефеви, который в начале XVI века восстановил утраченную иранскую государственность. В этом заключается главная историческая заслуга первого шаха сефевидской династии.