Сефевиды. Иранская шахская династия

Шахиншах пользовался абсолютной властью и обожествлялся своими подданными как воплощение Али ибн Абу Талиба. Недостатки и прегрешения правителей были известны только при дворе и в кругах высшей знати, порочащие шаха слухи циркулировали только в этом узком мирке, причем распространялись они шепотом, поскольку любое неодобрительное слово в адрес шаха считалось изменой и каралось смертью. В глазах большинства подданных сиятельный образ шаха не был замутнен ничем.

При шахе имелся совет высших сановников государства меджлис и а’ла (высочайший диван), в который входило семь «столпов державы»: великий везир, он же – векиль высочайшего дивана или визирь правой руки, меджлис-невис или визирь левой руки, бывший помощником великого визиря, диван-беги – верховный гражданский судья, курчи-баши, куллар-агаси, туфенчи-агаси[160] и эшикагаси-баши. Члены меджлиса могли только советовать шаху, но принятие решений всегда оставалось за ним, хотя бы номинально.

Внимательные читатели могут сейчас удивиться тому, что среди перечисленных «столпов державы» нет испахсалара, но главнокомандующий войсками государства приглашался на заседания меджлиса только при обсуждении военных дел. С одной стороны, испахсалар стоял в военной иерархии выше курчи-баши, куллар-агаси, туфенчи-агаси, а с другой – эти трое были ближе к шаху и постоянно виделись с ним на заседаниях меджлиса. Такой «дисбаланс» предотвращал возможность образования единой военной группировки, могущей представлять угрозу шахской власти, а заодно подчеркивал приоритет гражданской бюрократии над военной.

Великий визирь был главой гражданской администрации и хранителем большой царской печати, называемой «мухр и михр асар»[161]. В отличие от своих османских коллег, сефевидские великие визири не имели власти над войском, и это было очень мудро. Меджлис-невис замещал великого визиря, помогал ему в делах (проще говоря – тянул на себе всю рутину), а также заведовал архивом и возглавлял придворных историографов. Правители весьма трепетно относятся к тому, какими они предстанут перед потомками, и поэтому составление хроник находилось под контролем второго человека в государственном аппарате.

Диван-беги не только руководил гражданским судопроизводством, но и контролировал исполнение решений мусульманских духовных судов и духовных судов иноверцев. Преступления против престола и государства, а также такие тяжкие преступления, как убийство, членовредительство, ослепление и изнасилование, рассматривали сообща гражданские и духовные судьи, так что диван-беги тесно взаимодействовал с обеими великими садрами. Да, великих садра к тому времени стало два, один ведал шахскими областями (хассэ), а другой – всеми остальными.

В конце XVII века число членов меджлиса увеличилось до десяти. К «семи столпам» добавились еще три сановника: мустоуфи ал-мамалик (главный казначей), назир и-буютат (заведующий шахским дворцом) и миршикар-баши. Не надо удивляться тому, что в высший совет государства вошел распорядитель шахской охоты. Охота была не только любимым развлечением иранских правителей, но и очень важной церемонией, сравнимой по значимости с официальным приемом во дворце. Кроме того, большое значение имело обеспечение безопасности правителя и других участников охоты, так что миршикар-баши вошел в меджлис «не за красивые глаза».

Шах обладал абсолютной властью, но тем не менее все важные шахские указы согласовывались с муджтахидами на предмет соответствия нормам шариата и фикха. Иначе говоря, важные указы подкреплялись фетвами.

Для общего представления сказанного достаточно, можно возвращаться к Сефи I, беспутному внуку великого гения.

Можно сказать, что шах Сефи не имел совершенно никакого отношения к кызылбашам, поскольку матерью его была наложница-грузинка Диларам-ханум. Судьба Диларам-ханум – яркий пример того, насколько все в этом мире изменчиво. Попав в гарем старшего сына шаха и родив ему наследника, Диларам-ханум могла рассчитывать на то, что со временем она станет шахиней, но ее повелитель был убит по приказу отца, и все надежды на лучшее будущее рассыпались в прах, оставалось только тихо доживать свои дни в гареме, моля Аллаха о том, чтобы с сыном не случилось ничего плохого. Сефи (Сам-мирза) родился в 1611 году, а его отец погиб в начале 1615 года, так что хорошая жизнь Диларам-ханум длилась недолго. Но в 1629 году ее сын вдруг стал шахом… Можно представить, как радовалась этому мать.