Сегодня я спасла весь мир

Ух ты, какая милая собачка! Чёрная, коротколапая, с серыми полустоячими ушками. Я расплываюсь в улыбке:

— И как это зовут?

— Чуча. От слова «чучело».

— За что ты её так?

— Потому что уродина. Ладно бы породистая была. А ты глянь — реально чучело. — Антон плюхается рядом, на качели, и у меня внутри разгорается пламя. — Ладно бы моя была — так не моя же! Сеструхе приспичило собаку. Батя такой: ну ладно. И припёр это чучело. Она давай стонать: я не такую хоте-ела, я хотела шпи-ица, пуши-истенького. Батя пообещал: будешь за этой следить — куплю. И что ты думаешь? Неделю с ней гуляла, а потом забила. Всё! Я влип!

— Здорово, что ты не забил! Мы в ответе за тех, кого приручили, да?

— Ага, попробуй на неё забей — сразу в коридоре нассыт.

— Может, она больная? — говорю я неуверенно. — Так иногда бывает, если проблемы с почками… или стресс…

Чуча дышит, вывалив розовый язык, и больной не выглядит.

— Ага, больная. На всю голову. — Антон подтягивает собаку ближе и внезапно хлещет её поводком между глаз. Чуча взвизгивает. Ничего себе!

— Зачем ты так? — говорю я растерянно.

— С ней иначе нельзя. Она дебильная. По-другому не понимает.

Я хочу возразить, но молчу. В самом деле — кто её знает, эту Чучу. Я где-то читала, что есть породы собак умные, а есть тупые. Чау-чау, например, или афганская борзая. Они красивые, но глупые. Может, Чуча как раз потомок тупых. Даже люди бывают совершенно необучаемые, как наш Томилов, а уж собаки — тем более.

Антон поворачивается ко мне:

— А ты что тут делаешь?

— Да так, одно упражнение. Для развития фантазии. В интернете прочитала. Надо сесть и сделать десять уникальных снимков, не сходя с места. Вот, решила попробовать.

— А почему тут?

— Да так, — пожимаю плечами, — просто гуляла, гуляла…

— Понятно. Хочешь меня сфоткать?

Вот это да!

— Конечно! Правда, не уверена, что это по правилам…

— Так ты с места не сходи. — Антон поднимается, дёргает поводок и отходит шагов на пять. Чуча вслед за ним. — Давай!

Налетает ветер и треплет рыжие волосы. Я торопливо делаю несколько снимков.

— Спасибо. Ты меня спас! Осталось только четыре кадра.

— Понятно. Ну ладно, Катенька, я пошёл. Пока!

— Пока.

Антон исчезает за подъездной дверью, а я срываюсь с места, вскакиваю на велик — и лечу, лечу куда глаза глядят. Прохожие шарахаются в стороны — плевать! Меня так распирает от радости, что я того и гляди лопну. Или взлечу, как воздушный шарик, пробью хмурые тучи и прорвусь прямо к небу, прямо к солнцу! Вперёд! И почему я решила, что погода так себе? Отличная погода! Просто лучше не бывает!

Он сказал, что у меня красивые глаза. И ещё назвал Катенькой. Один раз в классе и два раза сейчас!

А может, это и есть любовь?

Часть 2

На набережной Антон, как обычно, покупает нам эскимо. Я не люблю эскимо, но беру. Дорог не подарок, а внимание, верно? И как приятно говорить «нам»! Мы — уже действительно мы, а не просто я и он. Тому есть железные доказательства. Во-первых, он добавил меня в друзья. Во-вторых, пишет мне каждый вечер. И даже присылает сердечки. И не просто сердечки, а красные и по три штуки сразу! А однажды написал: «Целую», и я чуть не взорвалась от восторга, но ничего не ответила, кроме «Добрых снов», — а потом прыгала на кровати и орала. Ба решила, что у меня припадок, хотела скорую вызвать. Беда с ней. И есть ещё в-третьих! Каждый день после уроков он кивает мне: «Пройдёмся?» — и я отвечаю как бы нехотя: «Ну давай», хотя внутри так и ликую. Мы — мы! мы! мы! — сворачиваем на Советскую, спускаемся к Фонтанной, выходим на набережную и едим эскимо. И болтаем — обо всём на свете.

Эх, видела бы меня ба — инфаркт бы схватила. Факт! Волосы разметались от ветра, кусаю эскимо, ещё и парень рядом. То, что он рядом, я всё время чувствую. И меня то тянет — ближе, ближе к нему, то отталкивает — дальше, дальше! И я мечусь туда-сюда, не знаю, куда деть ноги, руки, улыбка разрывает рот, мне одновременно и сладко, и страшно — всё разом! Сегодня к букету чувств примешивается репейник раздражения: мы снова спорим.

— Никакое это не искусство!

— Нет, искусство!

— Мне лучше знать!

— Почему это? Я фотографирую — а ты пробовал хоть раз?

— На фига мне пробовать? Скука. Что, я так не понимаю? Ты просто берёшь и получаешь кусок реальности. Вся твоя заслуга — кнопочку нажать. Разве это творчество?

— Ты неправ.

— Я всегда прав!

— Нет, послушай… Чёрт!

Эскимо тает и пачкает пальцы. Я вгрызаюсь в него и умолкаю. Не понимаю, почему так выходит: всякий раз, когда мы обсуждаем что угодно, — спорим просто до хрипоты. Он говорит, что я неправа, а я обычно сдаюсь. Но не сейчас. Фотография — это святое!

— Дело в том, чтобы запечатлеть не просто кусок реальности, а что-то большее! Понимаешь?

— Не-а. — Он мотает головой. — Так не бывает.

— Бывает. Вот — смотри!

Я показываю Антону на краеведческий музей. Месяц назад музей отремонтировали, и теперь его гладкий фасад сияет жёлтой и белой краской.

— А теперь глянь сюда.